Я заметила, что по щеке телекомментатора покатились капельки пота. Однако многолетний профессиональный навык взял свое.
— А может, то был не ангел, а черт? — спросил он, лукаво улыбаясь, и погрозил мне пальцем. — Явился к вам собственной персоной при рожках и копытцах? Чтобы заключить с вами договор, скрепленный кровью? Дамы и господа! — победительно воскликнул он, обращаясь к публике. — Перед вами — современный Фауст! Фауст нашего времени принял образ женщины! Итак, перед вами Фаустина!
Бурные аплодисменты обрушились на меня, словно грохот водопада. И я махнула рукой. Пускай верят в свои сказки, подумала я и улыбнулась залу.
Ведущий опустил несколько намеченных нами вопросов, хотя все как будто бы выправилось и я отвечала как надо. Его обаяние иссякало с каждой минутой; торопясь закончить со мной, он дал знак своим помощникам поскорее выкатить на сцену предназначенный мне в подарок цветной телевизор. Оркестр тоже поспешил вступить, и черногривый малец в свитере, сверкающем золотыми нитями, запел: «Я люблю лишь тебя, тебя одну…»
Освальд ничего мне не сказал. Только озабоченно взял мою руку в свои — рука была горячая.
В заключение был дан коктейль для участников вечера и их близких. Я хотела было удрать, но Освальд счел это неудобным. Ведущий старался держаться от меня подальше.
Соломенные локоны оказались шиньоном, но глазкам, обрамленным синтетическими ресницами, очевидно, приглянулись залысины, очки и округлый животик. Супруга одного из награжденных — того, что получил туристическую путевку, — сказала мне:
— Ну вы им и дали по мозгам!
Я спросила, кто она по профессии.
— Из-за детей сижу пока дома, — вздохнув, ответила та.
Мой муженек успел уже чокнуться с блондинкой. Длине ее когтей мог бы позавидовать тигр, вот только перламутровый лак был бы ему ни к чему.
Молодой человек, назвавшийся литсотрудником телевидения, предложил мне устроить встречу с одной писательницей. Ему, мол, показалось, что из такой встречи может получиться телеспектакль. Я поинтересовалась, собирается ли он использовать сюжет с ангелом. Он рассмеялся. Зубы у него были ровные и ослепительно белые.
— Да нет, — возразил он, — это было бы нереалистический.
— Значит, получится тоска зеленая, — отрезала я.
Мне на память пришло множество подобных спектаклей; уже через четверть часа я предоставляла их досматривать другим. Литсотрудник пожал плечами, но потом улыбнулся и сказал:
— Вы себя явно недооцениваете.
Нравятся мне такие зубы.
Через открытую дверь в соседнее помещение я видела Освальда и псевдоблондинку. Его рука обвивала спинку ее кресла, а перед ними, прямо на полу, стояла початая бутылка шампанского. Хотелось бы мне посмотреть на счет расходов за этот вечер.