Глядя на него, я подумала вдруг, что сейчас только, в первый раз, хорошенько могу рассмотреть его. Вообще, это неприлично — вот так, в упор, разглядывать человека. Лицо его выглядело несколько оплывшим; щеки дрябло свисали, нос терялся где-то между ними, подбородок казался слишком маленьким в сравнении с широким и как бы четырехугольным лбом. Лейла никогда не упускает случая отозваться об этом лице не слишком лестно. Я считаю, что это несправедливо, никто, в конце концов, не выбирает себе внешность. А что такого в лице ее Янтцы? Жесткое, желчное. Куда уж там до красоты.
Воска отодвинул пустую тарелку, поднял глаза, достал носовой платок и стал вытирать им рот. Теперь он снова был человек как человек, как любой другой.
Он сделал знак рукой мужчине в зеленой национальной жилетке за стойкой и заказал еще две кружки вина.
— Я решил обставить свою квартиру в зеленых тонах, — сказал Воска.
Я заметила, что он пытается справиться с отрыжкой, и отвела глаза. Кельнер принес две кружки вина и убрал тарелки.
— И в кабинете у меня будут зеленые кресла. Я уж настою на своем. Пусть все удивляются. Зеленый цвет действует на меня успокаивающе.
Я мучительно раздумывала, что бы такое уместное сказать в ответ, но ничего в голову не приходило, и я только кивнула.
— У тебя такого рода забот нет, а? — Воска криво усмехнулся. Ему, должно быть, было лет сорок пять. Наверняка он мне когда-нибудь говорил, сколько ему точно, только у меня как-то не отложилось в памяти.
Я пожала плечами.
— Да, зеленый, в общем, неплохо, — нашлась я наконец.
Впрочем, это уже было ни к чему, Воска продолжал свое:
— Жена торопит с постройкой дома. И все уже есть, и кредит, и участок — но теперь, похоже, раньше осени не соберусь. Я ведь хочу съездить еще в Аренсхоп. Недельки на две. В курзал. Ты бы тоже, наверное, не отказалась?
Что тут можно было ответить. Кто отказался бы от Балтийского моря.
— И сад вокруг дома будет. Хочу маленькие хвойные посадить. И голубые ели. Как тебе голубые ели?
— Ах, ели, ели.
Эти голубые ели вызывают у меня отвращение. Они напоминают мне те белые цветы, что кладут на могилы.
Воска допил свое вино.
— Тебе хорошо, ты еще молодая, — сказал он и вздохнул. — Ну а в Италию ты бы, конечно, с удовольствием поехала?
— Да.
Откуда было знать ему, что это одно из самых заветных моих желаний. Что мне иной раз хотелось повеситься или биться головой о стену. Лишь бы куда-нибудь деться, только подальше от этого города, от турне по Балтийскому побережью. И если можно — от ансамбля тоже.
— Ты уже ездила куда-нибудь на гастроли?