Я вернулась в клуб. Матея так и не нашла; после, когда мы с песнями садились в автобус, я увидела его: он уже сидел на своем месте.
В пятницу на утренней репетиции присутствовал Воска. Он занимает какой-то пост в министерстве культуры и считает себя в этом качестве ответственным за наш ансамбль.
Мы поздоровались в перерыве. Воска спросил, не хочу ли я пообедать с ним, где-нибудь в городе. Я обрадовалась, в комнате у меня после полудня будет наверняка такая же духотища, как и во все эти дни.
Воску я знаю три года, с самого поступления в ансамбль. Он и раньше не раз приглашал меня пообедать с ним где-нибудь; эти знаки внимания немного скрашивали мою жизнь — особенно в первый скверный для меня год. Лейла и Эви еще любопытничали, не навязывался ли он ко мне случайно в любовники, он тут, дескать, уже пробовал обхаживать всех девиц, поочередно. Вздорная болтовня все это, думала я. Воска всегда был просто очень любезен со мной, и только.
В присутствии Воски Янтца не переходил дозволенных границ, и репетиция в этот раз прошла на удивление хорошо. Я стояла на сцене среди других пар одна, без Матея — он еще в среду сказался больным, — дело от этого, однако, нисколько не страдало.
Я поехала с Воской в Милтвиц, в «Белый гусь». Мы оказались единственными посетителями. В ресторанчике этом очень даже недурно, хотя интерьер полностью отделан под фольклор и фигурные резные сиденья твердые.
Воска, несмотря на мои протесты, заказал еще и первое, он считал, что несколько килограммов мне вполне можно прибавить.
Он настоял также, чтобы мы выпили вина.
После того как кельнер поставил перед нами бокалы, Воска стал восхищаться моей арабской кофточкой, которую я недавно купила у Иоханны. Он пошуршал тканью на рукаве и сказал:
— А у тебя маленькие руки.
Еда была, как всегда, вкусной, и я быстро управилась со своей порцией. Окна ресторанчика выходили на площадь, прямо напротив высилась белая церковь; мимо прогромыхал трактор с прицепом, и стекла в окнах слабо задребезжали.
Я вдруг почувствовала себя совсем разбитой. Начиная с понедельника мы каждый вечер где-нибудь выступали и по целым дням репетировали; все время в напряжении. Доев остатки своего салата, я положила вилку, нож и бумажную салфетку в тарелку и откинулась на твердую резную спинку; подумала, куда бы деть руки — стулья были без подлокотников, и я просто свесила руки вниз.
Воска все еще ел, не поднимая глаз; он так усердно выскабливал — чуть ли не вылизывал — в своей тарелочке, казалось, весь мир для него сосредоточился сейчас на еде…