— Ну, нечего раньше времени волноваться, — сказал Воска и потрепал меня по руке. Потом обнял за талию. — Так уж сразу он их не выбросит. Они все же идут с успехом, надо надеяться, и дальше так будет. А я помогу.
Мы все шли и шли в глубь леса; его рука по-прежнему оставалась на моем бедре. Мне было неприятно. Когда мы ступали на кочки, Воска прижимал меня к себе. Предложи мне кто-нибудь свою помощь еще три года назад — и я легко согласилась бы принять ее и чувствовала бы себя счастливой. Сейчас это казалось не просто — решиться на такой шаг.
Воска спросил, как мне нравится его оранжевый автомобиль.
— Я снова выбрал «вартбург», — сказал он. — Никогда не знаешь, как время повернет. И с отечественными запчастями легче. Я получил его из спецфонда округа, у меня там предкомиссии по распределению — приятель.
Воска рассказывал все это как ревностный, любящий немного прихвастнуть ученик.
— За старый мне давали до двадцати пяти тысяч. Я на нем и двух лет не ездил. Но продал за ту же цену, что купил. Никогда не знаешь, как повернется.
Лес впереди начал редеть, пошли залитые солнцем полянки. Воска показал на одну: дескать, присядем?
— Земля, кажется, сухая, — он ковырнул ради осторожности в двух-трех местах носком ботинка.
Мне не хотелось. И в лесу оставаться мне тоже больше не хотелось.
— Мы слишком далеко отошли от машины. А ты все дверцы закрыл?
Это подействовало на него. Мы повернули назад. Я хотела было пойти впереди, но Воска удержал меня за руку.
— Ты знаешь, что ты мне очень нравишься? — сказал он. Наклонив ко мне лицо, он пытался посмотреть в мои глаза. Видеть его так близко было мучительно. Я отвернулась. — И многое мог бы сделать для тебя.
Только на миг, кажется, во мне шевельнулась к нему жалость, последние его слова меня отрезвили — я легко, освободившись от мимолетного ощущения, резко ускорила шаг.
Воска не дал мне уйти вперед.
— Ну, право, чертенок! Ты ж понимаешь, любовь бывает разная, это естественно!
Слово «любовь» странно звучало в его устах. Мне подумалось, что сама я еще никогда не употребляла его, разве что в шутливых разговорах.
— Мы могли бы съездить с тобой в Дрезден, в бар, — он назвал в какой, — у меня там директор приятель. Ты, кажется, любишь терпкие белые вина?
Почему-то меня это задело. Я даже подосадовала, что когда-то что-то говорила ему о себе.
— Или махнуть на недельку к Балтийскому морю — в Аренсхоп я ведь еду с женой, а можем прокатиться в Прагу или в Будапешт, — Воска начал распространяться о красотах Будапешта. Я подумала о вечерах, свободных от выступлений. Порой они были нестерпимы.