Сибилла унесла посуду в кухню.
Было четверть восьмого. Она чувствовала в себе еще силы и решила посидеть немного над каталогом для выставки. Вот уже два года она работала в музее, и ей нравилось здесь, до этого были четыре года сплошных мучений, когда она вела эстетическое воспитание в старших классах и чуть ли не каждый день сомневалась в своих педагогических способностях.
Сибилла откинула крышку секретера, служившую ей рабочим столом, придвинула к себе папку со своими записями и стопку фотографий отобранных картин и скульптур. Склонившись над предисловием, вздохнула: за последние две недели работа подвинулась не шибко, всего на полстранички. Тут еще попортишь крови и нервов… Один только отбор материалов для выставки чего стоит! — речь шла о работах молодых художников, — а уж то, что она обнаружила в самом каталоге выставки… Сибилла постаралась отвлечься от этих мыслей и взялась за фотографии, решив еще раз как следует все рассмотреть.
В половине десятого она отложила все в сторону — не без чувства некоторого удовлетворения: предисловие вчерне было готово, за один вечер не так уж мало.
Она приняла душ и, перед тем как лечь, зашла в кухню выпить стакан молока; как всегда при этом, вспомнила слова матери, которая постоянно твердила ей, чтобы она никогда не пила молока прямо из холодильника.
Поставив будильник на нужное время, Сибилла улеглась с намерением поскорее заснуть, но вспомнился разговор с Колли… Люди, которые должны были съехаться к Герберту на Новый год, имели неподалеку друг от друга кто летнюю дачу, кто деревенский дом и как соседи водили компанию.
Грегора она знала почти с того же времени, что и Колли. Он сразу ей понравился; может быть, потому, что это был тот тип, который всегда привлекал ее и, значит, в любом случае понравился бы ей: темно-русый, что называется, свой парень, с мальчишеской веселой непринужденностью — глубина в нем приоткрывалась лишь невзначай, добродушный мишка, которого можно было потрепать за плечо, может быть, все может быть, или ее привлекало что-то еще, чего она уже не могла для себя точно определить.
Сибилла ворочалась с боку на бок, пробовала лечь и так и этак, считала овец, живо представляла себя на зеленой лужайке и слышала доверчивое журчание ручейка — однако было уже двенадцать, когда она последний раз взглянула на часы. Она подумала, что, если бы кто-нибудь подслушал ее мысли, он счел бы их вздорными, сентиментальными и бог знает какими еще, но она не могла иначе определить для себя Грегора и свое отношение к нему; с ним ей было просто и хорошо, не так, как с Колли, с этими его порой менторскими замашками и предупреждающими взглядами, которые он бросал на нее, стоило ей только выказать чуть большую веселость против обычного, то есть обычного по его представлениям.