А если трудно в школе? Каждый день только и слышишь: «У тебя, что, язык отнялся?» Она всегда молча стояла у парты, стояла так долго, что терялось ощущение времени. Видно, в школе ей было не место. У нее язык неуклюжий, она шепелявит, так что поневоле приходится следить за каждым словом. И говорить поменьше. Только самое необходимое.
Очутившись после седьмого класса под зарешеченной лампой у четырех люков, Фелиция поняла — здесь она приживется. Даже если работать ночами и не высыпаться. Она почувствовала уверенность в завтрашнем дне. За ночные смены будут доплачивать надбавки. Раз в месяц выпадают трое свободных суток. А это целый маленький отпуск.
Сегодня Фелиция отработает последнюю из четырех утренних смен, поэтому вечером можно пойти на праздник. Фабрика отмечает семидесятилетие.
У любой вещи есть своя хорошая сторона, думает Фелиция, проснувшись полпятого на своей кровати, в мансарде; с кухни до нее доносится звон посуды.
Это ее мать Марианна Хендшель. Она нарочно не удержала падавшую крышку чайника. Смена начинается в шесть, поэтому полпятого девочке надо вставать, даже если у нее день рождения. Пора привыкать. Главное, дочка, в человеке — точность! Надо беречь время, ведь неизвестно, сколько его отпущено на твой век. Только вот между двумя и четырьмя часами ночи оно тянется слишком уж медленно. Марианна тихонько кладет крышку на чайник. Бурлит кипяток, Марианна стоит умытая и причесанная. Вчера она подкрашивала волосы в парикмахерской. Из-за того, что дочери исполняется восемнадцать? Пожалуй. Праздников забывать не стоит, их в году не так уж много, тем более — поводов пойти к парикмахеру. Она надела чистый халат и ждет — день может начинаться. Собственно, ждет она уже часов пять, и до сих пор у нее перед глазами стоит фосфоресцирующее личико будильника. Кругом тишина, а она лежит с открытыми глазами и слушает, как далеко-далеко лязгают угольные составы. Под этот лязг она порою впадает в забытье.
Врачи говорят, что у нее испортились внутренние часы. Не удивительно, вздыхает Марианна, всю жизнь приходилось подкручивать их то вперед, то назад.
Марианна раньше работала на фабрике, стояла при восьмидесятиградусной жаре у сушилок, когда объявился Курт Хендшель, мужчина уже не первой молодости. Он пришел на фабрику с угольного карьера. Из-за каких-то проступков экскаватор ему больше не доверяли. Таких проступков хватало в те послевоенные годы, когда после плена и голода люди кинулись сюда искать работу, на шахты и карьеры брали всех без разбора. Курт Хендшель тоже нанялся на карьер, тем более что там полагался угольный и водочный паек. Но зачем ему 50 центнеров угля, если он снимает комнату? Центнер угля он менял на два литра водки. За первый проступок его хотели перевести в помощники экскаваторщика. Не на того напали. Он ушел совсем. А там, где он объявился, у жарких сушилок работала Марианна, которая — однажды пошутила, давай, мол, работать на семейный подряд.