— Словом… — Она встает из-за стола, приворачивает пламя конфорки, осторожно ставит чашку в эмалевую мойку, берет тряпку, протирает клеенку; ей хочется еще что-то сказать. — Теперь ты совершеннолетняя.
Тряпка обходит тарелку Фелиции.
— Нужно, чтобы все это поняли.
Тряпка сжата так крепко, что из нее течет вода.
— Что поняли?
Марианна выжимает тряпку — руки у нее маленькие, жилистые, костяшки побелели от напряжения.
— Что ты — человек. — Глаза Марианны сухо блеснули.
Фелиция встряхивает кофейную гущу, Марианна расправляет тряпку над кухонным краном.
— Когда ты под чужую дудку не пляшешь, вот тогда ты… — Марианна не заканчивает фразу и не отводит от дочери взгляда, усталого взгляда человека, страдающего бессонницей. Теперь ее руки спокойно лежат на спинке стула.
— Нет, — говорит Фелиция с показной уверенностью, потому что именно этой уверенности ей и не хватает. — Неправда!
— Вот тогда ты для них человек, — твердо договаривает Марианна.
— Неправда, — монотонно твердит Фелиция.
— Правда!
Возникает пауза. Потом мать спрашивает:
— Может, еще поешь?
Фелиция послушно мажет хлеб маслом и долго жует, уставившись на клеенку. Вдруг она начинает говорить.
Ей необходимо высказаться, хотя матери и так все давно известно. Что на сменную работу она действительно перешла по собственному желанию. И пускай ее старшая напарница Люция тоже уговаривала Фелицию работать в три смены. Да, она нужна Люции. Что тут плохого? Ведь впервые Фелиция поступила так, как ей хочется самой. А это прекрасное чувство. До окончания школы она делала только то, что требовали другие. Ей и имя дали, которое она не любит, потому что его трудно выговаривать — на звуке «ц» язык у нее упирается в зубы и медленно отползает назад, вроде обидевшегося моллюска. Из-за своего неуклюжего языка Фелиция пряталась за чужими спинами, спасаясь от насмешек; она научилась отмалчиваться, выдерживая пристальные, понукающие взгляды.
Считается, раз человек молчит, он ничего не знает. Если ему все время твердить об этом, он действительно решит, будто так оно и есть. «У тебя что, язык отнялся?» Да, тот, кто одолел всего семь классов, знает не очень много. Но человек взрослеет, и надо, чтобы другие это поняли. Отныне Фелиция будет поступать так, как считает нужным. Потому она и перешла на сменную работу.
Ведь когда на фабрике заходит речь о производственных делах, то в первую очередь говорят не о женщинах из дневной бригады, где ее окружили бы заботой, но опять считали бы не совсем полноценной. Прежде всего говорят о тех, кто работает в трехсменном цикле. А Фелиции Хендшель хочется, чтобы в разговоре о производственных делах шла речь и о ней.