Время бешеным вихрем промчалось вспять, и где-то в самом начале, словно бледное воспоминание, вновь ожило это чувство: тебя подбрасывают в воздух, а потом ловят надежные руки. И было это в конце длинного моста, по которому ты быстро пробежала в ясный день.
После этой встречи мир стал обретать для Кандиды иной образ. Догадка осенила при виде далеких стальных арок закрытого моста, противоположного берега. Люди оттуда не приходили, а лодки доезжали только до середины озера. Ту сторону, на которой стоял их дом, все время бороздила быстрая лодка погранохраны.
Она потребовала от матери разъяснений.
Добро и зло — как применить их к тому, что было здесь и там. Такие простые слова. Любой ребенок знает, что это значит. Но матери разъяснить их смысл, кажется, было трудно. На короткие вопросы Кандиды Мария отвечала долго и обстоятельно.
Кандида спросила об отце.
В тот день вечером, в Лейпциге, она так просила, чтобы отец поехал с ними. Но тут взрослые неожиданно оказались совершенно единодушны: это невозможно.
Всего Кандида уже не помнила. Хотелось только одного: чтобы отец поехал к ним. Да еще вспоминалось чувство собственного бессилия и то, что она все боялась — вот-вот отец встанет и уйдет. В ушах звенело, ноги и руки отяжелели, будто какая-то сила тянула их к земле. А в голове было пусто и уныло.
Проснулась Кандида уже в автобусе, когда они с матерью ехали по автостраде. Смеркалось, и люди спали. Гул мотора был низким и красивым. И она погрузилась, в этот звук. Никто не видел, каким тусклым стал ее взгляд.
Причина, из-за которой отец не поехал вместе с ними в дом таможенника, была связана, как догадывалась Кандида, с колючей проволокой.
Он жил по ту сторону.
Мария больше не работала ночной дежурной, а разносила газеты. Кандида спала спокойно; мать вставала до рассвета и возвращалась после первого обхода лишь к завтраку. Зато вечером она оставалась дома. Ночью дверь между их комнатами была открыта, а по утрам призраки уже не появлялись.
Второй обход делали вместе. К обеду работа была окончена. Люди получали свои газеты и письма. Кандиде были теперь знакомы все дома в квартале, она знала по имени и в лицо почти всех его обитателей. Ей стали ведомы все тропинки и лазы с одного участка на другой; к удивлению Марии, дочь всегда была первой, когда обе играли в зайца и ежа. Кандида всякий раз встречала мать озорным возгласом: «А я уже здесь!»
После обеда Мария требовала полнейший тишины, так как сидела над книгами, говорила, что занята работой, и очень сердилась, когда дочь чем-нибудь отвлекала ее.