- Да и зачем триста тысяч рублей тебе, которому хватало тысячи в год?
- Верно.
Жецкий наклонился к его уху.
- И еще скажу тебе, что эти деньги ты привез не для себя...
- Как знать, может быть, ты угадал.
- Я угадываю больше, чем ты полагаешь.
Вокульский вдруг расхохотался.
- Ага, вот ты что думаешь? - воскликнул он. - Уверяю тебя, ничего ты не знаешь, старый мечтатель.
- Боюсь я твоей трезвости, от которой ты начинаешь рассуждать, как безумец. Ты понимаешь меня, Стась?
Вокульский все еще смеялся.
- Ты прав, я не привык пить, и вино ударило мне в голову. Но теперь я уже пришел в себя. Скажу тебе лишь одно: ты жестоко ошибаешься. А теперь, чтобы спасти меня от окончательного опьянения, выпей сам - за успех моих замыслов.
Игнаций наполнил рюмку и, крепко пожимая руку Вокульскому, произнес:
- За успех великих замыслов!
- Для меня великих, а в действительности весьма скромных.
- Пускай так, - сказал Игнаций. - Я уже стар и предпочитаю ни о чем не знать; я уже так стар, что мечтаю лишь об одном - о красивой смерти. Дай мне слово, что, когда пробьет час, ты меня известишь...
- Да, когда пробьет час, ты будешь моим сватом.
- Я уже был, и несчастливо... - заметил Игнаций.
- С вдовою, семь лет назад?
- Пятнадцать!{46}
- Опять за свое, - рассмеялся Вокульский. - Ты все такой же.
- И ты все такой же. За успех твоих замыслов!.. Каковы б они ни были, я знаю одно - они, наверное, достойны тебя. А теперь - молчу...
С этими словами Игнаций выпил вино и бросил рюмку на пол. Звон разбитого стекла разбудил Ира.
- Идем в магазин, - сказал Игнаций. - Бывают беседы, после которых хорошо поговорить о делах.
Он достал из ящика стола ключ, и оба вышли. В сенях их обдало мокрым снегом. Жецкий отпер двери в магазин и зажег несколько ламп.
- Какие товары! - воскликнул Вокульский. - И, кажется, все новые?
- Почти. Хочешь посмотреть? Вот тут фарфор. Обрати внимание...
- Потом... Дай мне книгу.
- Приходов?
- Нет, должников.
Жецкий открыл конторку, достал книгу и подвинул кресло. Вокульский сел и, пробежав глазами список, остановился на одной фамилии.
- Сто сорок рублей... - прочел он вслух. - Ну, это совсем немного...
- Кто это? - спросил Игнаций. - А, Ленцкий...
- Панне Ленцкой тоже открыт кредит... очень хорошо, - продолжал Вокульский, низко наклонясь над книгой, словно запись была неразборчива. А... а... позавчера она взяла кошелек... Три рубля?.. Это, пожалуй, дорого...
- Вовсе нет, - возразил Игнаций. - Кошелек превосходный; я сам выбрал.
- Из каких же это? - небрежно спросил Вокульский и захлопнул книгу.