- Высоцкий? Что ты тут делаешь?
- Мы живем здесь, ваша милость, вон в том доме, - отвечал человек, показывая на низкую лачугу.
- Почему ты не приезжаешь за грузами?
- А на чем, ваша милость, если лошадь у меня пала еще под Новый год?
- Чем же ты занимаешься?
- Да так - вроде ничем. Перезимовали мы у брата, он стрелочником служит на Варшавско-Венской дороге. Только и ему теперь туго приходится, перевели его из Скерневиц под Ченстохов. В Скерневицах у него три морга земли, он и жил богачом, а теперь и сам бедствует, и земля без присмотра пропадает.
- Ну, а вы как?
- Баба моя белье стирает, да все таким, что сами еле перебиваются, а я - так вот... Совсем пропадаем, ваша милость... Ну, да не мы первые, не мы и последние. Еще покуда великий пост - крепишься, думаешь: сегодня попощусь за усопших, завтра - чтоб помнить, что господь наш Иисус Христос тоже ничего не ел, послезавтра - того ради, чтобы господь зло поборол. Ну, а после поста и не придумаешь, как ребятишкам растолковать, чего ради им есть не дают... Да что это и ваша милость словно в лице переменились? Видать, уж время такое пришло, что всем погибать, - вздохнул бедняк.
Вокульский задумался.
- За квартиру у вас заплачено?
- Да чего уж там, ваша милость, платить, и так выгонят нас.
- Почему же ты не пришел в магазин, к пану Жецкому?
- Не посмел я. Лошади нету, телегу я заложил у еврея, куртка на мне, как у нищего... Чего и приходить, людей без толку беспокоить!
Вокульский вынул кошелек.
- На вот, - сказал он, - десять рублей на праздник. Завтра днем приходи в магазин, получишь записку на Прагу. Там выберешь у барышника лошадь, а после праздника выезжай на работу. Заработаешь у меня рубля три в день, понемногу выплатишь долг и станешь на ноги.
Бедняк, почуствовав в руках деньги, задрожал. Он слушал Вокульского, не проронив ни слова, а слезы так и текли по его изможденному лицу.
- Может, вашей милости кто говорил, что у нас... неладно? - спросил он, помолчав. - Уже с месяц назад к нам кто-то присылал сестру милосердия. Она попрекнула меня бездельем и дала квиток на пуд угля - это, значит, в лавку на Желязной улице. А может, ваша милость, так это, сами по себе?
- Ступай домой, а завтра приходи в магазин.
- Иду, ваша милость, - отвечал Высоцкий, поклонившись - до земли.
Он пошел, но поминутно останавливался, по-видимому раздумывая о нежданном счастье.
В Вокульском шевельнулось нечто вроде предчувствия.
- Высоцкий! - окликнул он. - А как зовут твоего брата?
- Каспер, - подбегая, ответил бедняк.
- На какой он станции работает?