Я дала ей пакет с покупками, попыталась улыбнуться и поболтать. Но кролик в моей руке был такой тяжелый и влажный, мягкая шерсть так холодна, что я не могла думать ни о чем другом, только о синих рабочих штанах – точно того оттенка и покроя, как и те штаны, а те были ручной работы. Голова у меня начала кружиться, к горлу подступила тошнота. Когда миссис Голдман ушла наконец в дом, я заставила себя уверенной походкой пройти по дорожке туда, где меня не видно ни из ее, ни из моего дома, я прижимала игрушку к себе, словно мертвое животное, которое тепло моего тела может вернуть к жизни.
Я сделала несколько глубоких вдохов – после долгих лет занятий, это давалось мне естественно, – словно доза кислорода могла что-либо улучшить, хотя мне вообще не хотелось больше дышать. Потом быстрым шагом пошла к длинному ряду мусорных бачков в конце дороги и бросила кролика в один из них. Но я все еще ощущала прикосновение влажной шерстки к моим пальцам и не была уверена, что ноги подо мной не подогнутся и донесут меня до дверей дома.
В кухне – впервые порадовавшись, что моя дочка превратилась наконец в того замкнутого тинейджера, который прячется в своей комнате, – я вытащила маленькую бутылку просекко, которую дала мне Мэрилин, и, открутив крышку, в два приема осушила ее до дна. От кисловатых пузырьков в груди началось жжение, в глазах защипало, но мне было безразлично. Все лучше, чем жуткая боль и страх в глубине меня, – я-то изо всех сил пытаюсь делать вид, что там теперь совершенно пусто, пока не случается что-нибудь в этом роде, пока не срывается корочка и вся та жуткая, нестерпимая боль, что копилась внутри, обнажается вновь, и мне хочется свернуться калачиком и умереть.
С последним глотком вина у меня перехватывает дыхание, и я, поперхнувшись, опираюсь на стол и использую физический дискомфорт как способ отвлечься, успокоить мятущиеся мысли. Постепенно гудение в голове стихает. Это было совпадение, иначе и быть не может. Дети любят мягкие игрушки. Может быть, какой-нибудь малыш сейчас плачет о своем зайчике, которого я безжалостно выбросила в мусорный бачок в конце улицы. Ну да, были на нем синие штанишки, и что с того? Таких мягких игрушек в синих штанишках, может, тысячи. Это был не Кролик Питер.
Я снова и снова повторяла про себя эту мысль, поздравляя себя с тем, что выбросила его в общественный мусорный бачок, а не в один из бачков в нашем саду, – слишком далеко бегать туда и проверять, не привлекая к себе внимания. Это был не Кролик Питер. И он появился там случайно. С последней мыслью смириться было труднее. Это не факт. Маловероятно, что зайчишка оказался там не случайно, но я не уверена в этом в той же мере, в какой мой здравомыслящий мозг принимает как факт то, что найденная мной игрушка не была Кроликом Питером.