Говорил длинный по-английски, уважительно, а закончив, отвесил Этельфлэд легкий поклон. Ее это удивило, и не случайно – высокий выглядел как христианский поп. По крайней мере, был одет в черную рясу, препоясанную веревкой, и на груди носил деревянный крест.
– Кто ты? – спросила она.
– Отец Харульд, госпожа.
– Датчанин?
– Родился я в Англии, – ответил он. – Но родители мои пришли из-за моря.
– И ты христианин.
– Да, милостью Божьей.
Внешность у Харульда была суровая, лицо темное, в волосах прожилки седины. То был не первый среди встреченных мною данов выкрест, и не первый из них, кто сделался христианским священником.
– Я стал христианином еще в детстве, – сообщил Харульд Этельфлэд.
Говорил он серьезно и уверенно, но я заметил, что пальцы его непроизвольно сжимаются и разжимаются. Дан беспокоился.
– И ты утверждаешь, что этот вонючий хвост от ящерицы тоже христианин? – Резким кивком я указал на Хэстена.
– Господин Утред! – предупреждающе воскликнула Этельфлэд.
– Я сам крестил его, – с достоинство сообщил Харульд. – Хвала Господу.
– Аминь! – зычно подхватил Сеолнот.
Я уставился в глаза Хэстена. Я знал мерзавца всю его сознательную жизнь, и, по совести говоря, он обязан был мне этой своей жизнью. Хэстен принес мне присягу, и я полагался на нее, потому что у него было вызывающее доверие лицо и располагающие манеры. Но он нарушил все клятвы, которые когда-либо приносил. Это был не человек – куница, пронырливая и хищная. Его аппетиты намного превосходили его достижения, и в этом ему виделась моя вина, потому что по воле рока это я всегда останавливал его. В последний раз это случилось при Бемфлеоте, где я уничтожил его армию и сжег его флот, но судьба неизменно уберегала Хэстена от несчастья. Вот он снова на пороге, явно пойман в капкан на Эдс-Байриге, но улыбается мне, как лучший из друзей.
– Он не больший христианин, чем я, – буркнул я.
– Госпожа! – Хэстен посмотрел на Этельфлэд, а затем, к всеобщему удивлению, рухнул на колени. – Жертвой Спасителя нашего клянусь, что я истинный христианин! – Говорил он смиренно, дрожа от сдерживаемых чувств. В глазах стояли слезы. Потом он широко раскинул руки и обратил лицо к небу. – Да поразит меня Господь насмерть, если я лгу!
Я вытащил Вздох Змея, его лезвие с громким скрежетом вышло из горловины ножен.
– Господин Утред! – предупреждающе вскинулась Этельфлэд. – Нет!
– Я просто хотел свершить за вашего Бога его работу, – сообщил я. – И прикончить этого мерзавца. Хочешь, чтобы я остановился?
– Господь сам управит свою работу, – зло бросила Этельфлэд, потом снова посмотрела на священника-датчанина. – Отец Харульд, ты убежден в искренности обращения ярла Хэстена?