Черепахин налил себе водки и единым духом выпил.
– Ликвидировать, скорей всего, не надо, – возразил ему Машарин. – Они очень много знают: остались у них люди, явки, организации по всей губернии. Всё это надо выяснить, чтоб беды не случилось. Надо отправить их в Иркутск, пусть там контрразведка занимается.
– Расстрелять вернее, – сказал Черепахин, хрустя огурцом. – Но, пожалуй, ты прав. Сплавить, и с плеч долой. А вот что с остальными делать, ума не приложу. Обнаглели до крайности. Требуют открытого суда.
– А почему бы тебе и на самом деле не устроить судебного разбирательства? – заметил Машарин. – Это оказало бы большое влияние на народ. Подтвердило бы, что ты не просто временный правитель, а власть, которая соблюдает законы. Не бесчинствует. Тем более что среди твоих заключенных большевиков почти нет. Многие и понятия не имеют о целях революции. Избрали их в этот Совдеп, они и рады были позаседать, поголосовать, а за что, про что – это их меньше всего беспокоило. Повидал я на фронте этих совдеповцев.
– Вот и поставить их к стенке, чтоб не радовались больше.
– А ты подумал, какую реакцию это вызовет среди населения? Так действительно можно вызвать бунт. Народ наш всегда сочувствует страждущим.
Александр Дмитриевич начал рассказывать, как толпа произвела его в убийцы, когда гнали красноармейцев.
Анна Георгиевна извинилась и вышла распорядиться насчёт ужина, а Черепахин слушал и не слушал, пил водку, думая о чём-то своём.
– Да, наверное, так и надо сделать, – сказал он, – пусть их приговорит суд, а не я. Руки не пачкать. А насчёт комиссаров я сделал запрос, ответа жду.
– Я собираюсь в Иркутск, – сказал Машарин, – давай конвой под мою команду, отвезу их, и не надо будет голову ломать.
– Что, не сидится? Я знал, что тебе надоест в своей конторе. Не дело быть в стороне.
– Нет, я отвоевался. Так, помочь можно, а запрягаться не хочу. Нам с отцом дела предстоят большие.
– Торопишься руки нагреть? Давай, Саша, ворочай. Всем помогу. Глядишь, министром будешь. С тебя станется. Но сначала надо власть утвердить… Не верю я этим комиссарам, что нет у них тут никакой опоры. Не такие дураки, чтобы не иметь здесь тайных организаций. Понимают, что уезд наш – ключ от всего Севера. Этот Черевиченко рассуждает, что твой генерал. А между тем штафирка, судебная крыса, служил когда-то в нотариальной конторе, воевал, потом мутил воду в запасном 9-м стрелковом полку. Многих наших подвёл под расстрел. Провал июньского выступления – его работа.
– Показал бы ты мне его.
– Приходи, посмотришь. Любопытный тип.