Любомысл хмыкнул: «Парень дело говорит. Видно — умеет не только с Борко на пару зубы скалить. Княжичу полезно послушать. Дубы — деревья великие и святые. Тронуть дуб — беду на свою голову накликать. А вот если немного поразмыслить, — кто он такой, Дух Леса?»
— А ведь в нем, Милован, может леший и живет. Сам подумай: кто в лесу главный, кто в нем хозяин, кто его обхаживает? Кто зверей и деревья оберегает? Поразмыслил? Вот то-то, что леший. Значит, в этом дубе и леший обитать может!
— Ну тебя, Любомысл, — отмахнулся Милован. — Выходит, люди у лешего счастья просят?
— Выходит так, парень. Хотя, конечно, я не знаю, кто в вашем дубе живет. Могу только догадываться. А ты как думаешь, Прозор?
Предводитель задумался. Чудеса в лесу встречаются сплошь и рядом. Вот, даже взять сегодняшнее утро. И бой туров увидели, а это не каждому дано — это знатная примета: любимцы богини охоты — Дивы, борясь меж собой, показывали свою удаль и стать, будто передавали навыки боя втихую, глядевшим на них людям! И филин диковинный над ними, их разглядывая, летал. И только что такое нечистое место встретили, что лучше голову и не ломать — почему на сухом, ровном месте такое выросло! Да, лесные диковины не просто так, не из заплечной сумы берутся. Кто-то их творит. А может, Любомысл и прав: богатырь и сам в детстве слышал, что жилище лешего может быть не только в старых елях, но и в светлых старых дубах.
— Не знаю, Любомысл. Не знаю. Ничего пока ответить не могу. Вот когда сам увижу, тогда и отвечу. И вообще — почти что приехали. Видите, вон та-ам, вдалеке кустарник? Вдоль него наш ручей и протекает. Нам по нему вверх.
Жеребец Добромила споткнулся раз… другой. Что-то с ним неладно. Спотыкающийся конь — плохая примета. Когда он везет мертвого хозяина с поля брани, то идет спотыкаясь. Это давно известно.
— Дичко! Дичко! Что с тобой? Что ты мне кликаешь? — поглаживая коня по шее, спросил Добромил. — Что тебя тревожит?
— Княжич, а может, не поедем к Древней Дороге? — серьезно спросил Прозор. Спотыкающийся конь — плохо! Это ничего хорошего седоку не сулит!
— Нет, Прозор! Не след на полпути возвращаться. Эта примета еще хуже.
Выехали на светлое место, солнечную поляну. По ее краю бежал неширокий ручеек. Он тек неторопливо, спокойно, — почти незаметно глазу. Но затхлой, стоячей воды венды в нем не увидели. Наоборот — сквозь нее на чистом дне просвечивала малейшая песчинка. У воды узкой полосой росло буйная зелень. А в ней… У Прозора, а затем и у старика Любомысла от изумления на лоб полезли глаза. Венды увидели, что в разных местах, кое-где видны и лиловато-белые колокольчики сон-травы, и красные ягоды толокнянки, и пушистые розовые венчки солодки, и… и каких только трав не пряталось в траве вдоль ручья! Как это получается, Прозор объяснить не мог. Сейчас весна, а травы эти цветут в другое время, причем каждая в свое. И вот они каким-то непонятным образом собрались по берегу этого чудного ручья. Что за наваждение? Уж не колдовство ли? Не волшба? И нежная зелень, и цветы — голубые, белые, желтые, синие казались празднично нарядными, чисто умытыми. Прозор тряхнул головой. Разноцветье никуда не делось. Сомнения предводителя исчезли, когда он увидел желтые пятилистники зверобоя. Это трава хороша! Лечит от многих хворостей, и на худом месте никогда не вырастет!