Дюша сделал над собой усилие, отгоняя мысли. Все это были лишь догадки, ничем не подтвержденные. Без понимания мотивов инопланетян, без ответов на вопросы: чего они хотят, зачем им переговоры, почему не применяют силу, такие вот догадки могут завести в неправильном направлении. Еще Дюша подумал, что и Лев это понимает, возможно, поэтому и отстранился от переговоров, и группе не дал никаких полномочий, только рассказал о подозрениях.
— В общем, все сложно, — улыбнулся Дрон. — Давайте сменим тему, все равно никто из нас не специалист по этому вопросу.
«А говорить намеками я уже устал», мысленно добавил командир группы.
— Точно, — подхватил Дюша, как всегда все понявший с полуслова. — Трави Виталь как ты там тварей и новобранцев гонял без нас?
— Все было сложно, — хохотнул Виталь, и начал рассказ.
* * *
Спартак брел по Риму, разглядывая прохожих, дома, улицы, проезжающие автомобили, деревья, все, на что падал взгляд. Про себя же Спартак размышлял вовсе не о красотах Рима, и не о красотках на улицах Рима, хотя таковых здесь хватало. За три года после событий со Сверхмозгом и едва не состоявшимся уничтожением Рима, тварей практически изгнали из Европы, и столица Федерации опять считалась самым безопасным городом на планете. Повреждения залатали, гарнизон усилили, возвели новые оборонительные сооружения, так ни разу и не пригодившиеся.
Соответственно, и концентрация красивых женщин на улицах столицы была выше, чем в других городах, и Спартак знал, что о нем подумали остальные из группы. Что, дескать, сейчас пройдет Спартак по улице, подцепит мимоходом девушку на вечер, и удалится развлекаться на всю ночь. Собственно, обычно так все и происходило, но в кои-то веки Спартак не реагировал на сигналы от красавиц вокруг, и продолжал брести в одиночестве.
Речь Льва и его подозрения внезапно всколыхнули в нем воспоминания о Лизе, задвинутые было в дальний угол памяти, но теперь вернувшиеся во всей своей остроте и жестокости. Спартак невольно перебирал те события и думал, что явись инопланетяне на землю раньше на сто лет, и твари были бы уничтожены, и ничего бы не случилось. Ни похищения, ни заражения, ни сводящих с ума поисков, ни последней встречи и того, что он сделал после разговора.
От этих мыслей в Спартаке закипала ненависть к инопланетянам, которых он еще не видел, но уже заранее ненавидел. За то, что они могли сделать, но не сделали. Ненависть к тварям, привычная и тяжелая, ставшая частью жизни, теперь перемежалась радостными картинками мести. Получить новое оружие и испепелить тварей, всех, всех, до последней, самой мелкой и захудалой кормовой, безобидной, но все же твари.