В мужском туалете я поначалу не мог заставить себя помыть руки, из страха, что смою Лорри вместе с ее кровью.
Собственной смерти мы боимся не так сильно, как смерти наших близких. Чтобы не понести такую утрату, чего только не придумываем.
После моего возвращения в комнату ожидания мы поели сладкого и выпили кофе с такой торжественностью, будто принимали причастие.
В половине первого пришла медсестра, чтобы сказать: на операцию доктору Корнеллу требуется больше времени, чем он поначалу предполагал. И теперь он рассчитывал поговорить с нами только в половине второго.
Лорри находилась в операционной уже больше четырех часов.
От пирожных и кофе у меня начало жечь желудок.
Все еще в хирургическом зеленом костюме и шапочке, доктор Корнелл пришел в комнату ожидания в 1:33, в сопровождении Мелло Мелодиона. Ему было за сорок, но выглядел он моложе. Держался уверенно, определенно зная цену своему мастерству и опыту.
— Учитывая серьезность ранений, — сказал доктор Корнелл, — все прошло очень даже хорошо.
Он удалил поврежденную селезенку, без которой Лорри могла жить. Больше проблем возникло с удалением сильно поврежденной почки, но, с другой стороны, она могла вести полнокровную жизнь и с одной почкой.
Немало хлопот доставили разрывы желудочной и мезентериальной вен. Ему пришлось заменять поврежденные участки венами, взятыми из ноги.
В двух местах он зашил тонкий кишечник. И вырезал двухдюймовый участок толстого.
— Ее состояние будет считаться критическим еще как минимум двадцать шесть часов, — сообщил нам доктор Корнелл.
Повреждения внутренних органов грозили возникновением перитонита. Если бы такое случилось, потребовалась бы вторая операция. Лорри начали вводить медикаментозные средства, разжижающие кровь, с тем чтобы уменьшить риск инсульта от тромбов, которые образовывались на появившихся на венах швах.
— Для Лорри опасность еще не миновала, — предупредил доктор, — но теперь уверенности в благополучном исходе у меня гораздо больше, чем в тот момент, когда я вскрыл брюшную полость. Подозреваю, она из тех, кто до конца борется за свою жизнь, так?
— Это точно, — подтвердил его предположение Мелло Мелодион.
— Она покрепче меня будет, — вставил я.
После того как Лорри привезли в одну из палат интенсивной терапии, мне разрешили зайти к ней буквально на пять минут.
Она еще не отошла от наркоза. Но даже на спящем, расслабленном лице я видел следы страданий.
Я прикоснулся к ее руке. Кожа была теплой, возможно, в сравнении с моими ледяными руками.
Бледное лицо светилось, как лицо святого на картинах того столетия, когда люди верили в святых, а художники — даже больше, чем большинство людей.