Красный свет сменился зеленым.
Когда мы пересекали перекресток, трое смеющихся подростков на углу, все в черных перчатках, дружно показали нам выставленный вверх средний палец. Один бросил снежок, который ударился в мою дверцу.
В квартале от больницы я все еще размышлял о Панчинелло и волновался за Энни.
— Он даст задний ход.
— Даже не думай об этом.
— Потому что это четвертый из моих ужасных дней.
— Ужаса нам в последнее время и так хватает.
— Это не тот ужас. Самое ужасное впереди. Так должно быть, если судить по прошлому.
— Помни о силе негативного мышления, — предупредила она меня.
Корочка льда начала нарастать на «дворниках», которые теперь скребли по лобовому стеклу.
По календарю на завтра был День благодарения. По погоде казалось, что на дворе январь. По настроению — Хэллоуин.
Капитан Пушистик, храбрый плюшевый медвежонок, не позволяющий чудовищам по ночам вылезать из стенного шкафа и пожирать детей, делил больничную кровать с Энни. Пожалуй, это задание было самым трудным за всю его карьеру.
Когда мы приехали, наша дочь спала. Всегда усталая, она много спала в эти дни. Слишком много.
Хотя Энни понятия не имела, на какой тонкой ниточке висела жизнь ее матери одиннадцатью месяцами раньше, историю кулона-камеи она знала: он пережил пожар и висел на шее матери, когда та лежала в палате интенсивной терапии, она попросила кулон. И теперь он висел на ее шее.
Моя прекрасная маленькая Энни превратилась в ее тень, с серой кожей, хрупкими волосами. Глаза прятались в черных кругах, губы побелели. Выглядела она как крошечная старая птичка.
Ни журналы, ни телевизор, ни вид из окна меня не интересовали. Я не мог оторвать глаз от дочки, мысленным взглядом видел, какой она была и снова могла стать.
Мне не хотелось отворачиваться от нее или покидать палату, из страха, что по возвращении мне уже не удастся посмотреть на Энни, только на ее фотографии.
Ее несгибаемая душа, мужество, с которым она переносила болезнь и боль, поддерживали меня. Но мне требовалось нечто большее, чем поддержка. Я хотел увидеть ее поправившейся, веселой, полной жизни. Хотел увидеть моего маленького сорванца.
Мои родители научили меня не просить у Бога каких-либо благ или привилегий. Наставить на путь истинный — да. Дать силы поступить правильно, тоже. Но не выигрышный лотерейный билет, не любовь, здоровье или счастье. Молитва — это не список «Дай мне». Бог — не Санта-Клаус.
И еще они объяснили мне, полагаю, не дожидаясь моих вопросов, что нам дадено все необходимое. Мы должны иметь ум и мудрость, чтобы понять, какие силы и средства есть в нашем распоряжении, и мужество делать то, что должны.