— Послушайте меня внимательно, воины! — крикнул с неожиданной даже для самого себя властностью меньшой сын Тенция Норита. — Мы свои и не хотим причинять вам вреда, но не позволим останавливать себя и требовать с нас отчёта. Достаточно того, что вы сами видите — мы едем в сторону лагеря союзной армии. Кто мы — знать вам не полагается. Если кто-нибудь попытается перехватить нас или освободить Гортензия, то учтите — у меня есть право прорываться силой; поэтому я для начала зарежу вашего командира, а потом велю перебить остальных. Ясно? Я спрашиваю — ясно?!
— Да, ясно… — донеслось из ночного мрака.
— Тогда брысь с дороги! — распорядился вошедший во вкус неограниченной власти Кан Норит.
— И расседлать коней! — добавил Ним. — Чтобы не грезили успешной погоней — нам не хочется лишних жертв.
Дождавшись выполнения приказа, разведчики отправились дальше, забрав у пикета факелы. Всё с той же целью — избежать скорой погони. Пока дозорные оседлают лошадей, разведчики успеют оторваться подальше, тем более, при свете факелов, а не при тусклом лике Луны.
— Ты хотя бы понимаешь, с кем шутки шутить вознамерился?! — негромко поинтересовался Гортензий, и в голосе его угроза ощущалась настолько отчётливо, что менее безалаберные люди крепко призадумались бы над своей судьбой.
Но вокруг него сегодня собрались настоящие отморозки, беззаветно уверенные в том, что великий стратег Ритатуй прикроет любой их фортель, и коринфский сорвиголова, понятия не имеющий, кто такой этот мифический Литапаст Бореа. Поэтому в ответ на предупреждение раздался издевательская реплика кого-то из близнецов:
— Ты с самим собой — таким страшным — спать-то не боишься?!
— Он богатый человек, — поддержал его командир разведчиков, известный остряк Кан Норит, — поэтому он, наверное, спит в другой комнате. Или охранника у ложа ставит.
Дружный гогот семи юных глоток в клочья разорвал ночную тишину и спугнул волчью хоровую группу, как раз собравшуюся повыть на Луну. Взбешённый Гортензий потянулся за мечом, но в ножнах меча уже не было, а сбоку его крепко встряхнули, и пообещали в следующий раз надавать подзатыльников. Повернув голову к угрожавшему, сотник афинской конницы встретился взглядом с мрачной рожей Медиса и дал себе обещание воздержаться как от необдуманных действий, так и от резких высказываний.
Спустя час-полтора езды крупной рысью Кан подъехал к Гортензию и велел слезть с коня. На глазах у спешившегося пленника Медис перерезал подпругу у его седла и бросил меч в сторону.
— Прощай, сотник! — сказал он спокойно и добавил, оскалив зубы. — И не забывай, что мы знаем как тебя зовут и где искать. Если ты нам не наврал, конечно!