Потом мой взгляд привлекло открытое пламя, пылающее в нише в каменном полу. Огонь безумно мерцал, его желтое пламя было почти по пояс. Это выглядело красиво – контролируемая опасность, и казалось, что она меня притягивает. К счастью, Стиви Рэй замахала руками и привлекла мое внимание до того, как я поддалась порыву подойти к пламени. Гадая, как этого не произошло сразу, я заметила, что в комнате было полно учеников и взрослых вампиров, стоящих огромным кругом вдоль стен. Я так нервничала и трепетала от восхищения, что еле заставила свои ноги двигаться, чтобы занять место в кругу рядом со Стиви Рэй.
– Наконец-то, – тихо сказал Дэмьен.
– Прости, что опоздали, – сказала я.
– Оставь ее в покое. Она и так переживает, – сказала ему Стиви Рэй.
– Тсс! Начинается, – прошипела Шони.
Четыре фигуры словно материализовались из темных углов зала и оказались женщинами, которые встали на четыре точки внутри живого круга, словно направления на компасе. Еще две ступили в помещение через дверь, в которую только что зашла я. Одна фигура была высоким мужчиной – и, боже мой, он был горяч. Вот вам прекрасный пример стереотипа о шикарном парне-вампире, вблизи и на личном опыте. Он был выше метра восемьдесят ростом, и казалось, его место – на большом экране.
– И вот единственная причина, по которой я хожу на курс по выбору «Поэзия», – прошептала Шони.
– И я с тобой, Близняшка, – мечтательно выдохнула Эрин.
– Кто он? – спросила я Стиви Рэй.
– Лорен Блейн, вампирский поэт-лауреат. Он первый поэт-лауреат-мужчина за последние две сотни лет. Буквально, – прошептала она. – И ему всего лишь двадцать с чем-то, настоящими годами, а не на вид.
Прежде чем я смогла сказать хоть что-то, моя челюсть отпала от звука его голоса, так что пришлось лишь слушать.
Она идет во всей красе –
Светла, как ночь ее страны…
Произнося эти слова, он медленно двигался к кругу. Словно его голос был музыкой. Женщина, которая зашла в комнату с ним, начала раскачиваться, а потом грациозно танцевать внутри живого круга.
Вся глубь небес и звезды все
В ее очах заключены…
Внимание всех было обращено на танцующую женщину. Внезапно я поняла, что это Неферет. На ней было длинное шелковое платье с пришитыми маленькими хрустальными бусинками, так что пламя свечей отражало все ее движения, и она сверкала, как наполненное звездами ночное небо. Ее движения словно оживляли слова старой поэмы (по крайней мере, мой разум еще функционировал, чтобы узнать «Она идет во всей красе» Лорда Байрона).
Как солнце в утренней росе,
Но только мраком смягчены.8