Конрад.
Я не заслуживал её доверия, не заслуживал её теплого взгляда, когда она рассматривала меня в свете пламени от камина. Но я заслужу это. Её доверие было как маленький огонёк, который мерцал и мог вот-вот погаснуть. Я буду раздувать его, отдам ему всё, что потребуется, чтобы он разгорелся ярко, и буду хранить и беречь его.
Она положила голову мне на грудь снова, её пальцы порхали вдоль довольно-таки грубых шрамов у меня на правом боку.
— Я уже рассказала тебе больше, чем рассказывала кому-либо, — её мягкий голос пробрался в мое сердце и свернулся там калачиком.
Желание узнать о ней всё было больше и важнее, чем мой следующий вдох.
— Давай начнём с заточки, которую ты сделала, и как ты научилась драться. Это всё не похоже на обычные навыки флориста.
— Они и не умеют, — она вздохнула.
— Мне нужно рассказать тебе ещё одну слезливую историю о своём отце, чтобы разговорить тебя? — я улыбнулся, когда почувствовал, как её губы прошлись вдоль моей груди.
— Я так понимаю, у тебя уже есть одна наготове?
— У меня их миллион. Как насчет того раза, когда мне было девять лет: он оставил меня дома одного во время снежной бури, электричество отключилось, и пришли двое мужчин, они искали его. Они хотели использовать меня как приманку.
Чарли пожевала свою губу:
— Что случилось?
— Отец пришел домой. Неудачный день для тех ребят, — я прочертил своим большим пальцем себе по шее, чтобы показать наглядно.
Её дрожь отозвалась во мне, и я сжал её сильнее:
— Со мной было всё нормально. Не волнуйся.
— По голосу не скажешь, — она провела рукой вдоль шрама, не подозревая о том, что прикасается к одному из моих сувениров от той адской ночи. — Тебе, наверное, было очень страшно.
Я не упомянул ту часть, где отец связал их и сделал их смерть мучительной и медленной за угрозы его сыну. Некоторые воспоминания оставили неизгладимый след, который навечно поселит тьму в человеческом сердце. Этот случай был первым из многих для меня.
— Видишь, что ты наделала? Заставила меня говорить, хотя это ты должна была открываться и рассказывать, — я шлёпнул её по попе. — Я распустил нюни, как девочка на пижамной вечеринке до того, как ты взамен рассказала что-то о себе.
Она хихикнула:
— Я бы хотела посмотреть на тебя с хвостиками.
— Для тебя всё, что угодно.
— Я это запомню, — её тон изменился с насмешливого на серьёзный. — Ну, я полагаю, мы убегаем вместе.
— Так и есть.
— И ты, видимо, без малейших колебаний оставляешь заряженное оружие рядом со мной.