Фаворитка Карла I, сопровождаемая довольно таки внушительной свитой, прибыла в зал суда как раз к началу слушания, и даже прервала своим появлением, приступившего было к чтению обвинения, глашатая. Впрочем, суд предоставил высокой гостье и пришедшим с ней дворянам рассесться в аристократических рядах и только после этого позволил глашатаю продолжить.
— Люциус Флам — архидьякон Собора святого Павла, на основании найденных в его келье записей и свидетельских показаний обвиняется в убийстве мэтра Маркоса Обклэра, — повторил тот.
Далее, в подтверждение первой части обвинения, присутствующим во всеуслышание были зачитаны отрывки из копии дневника подсудимого, в которых он описывал события произошедшие вечером 22 февраля на берегу Флит. Однако на стороне защиты во время этого чтения обсуждалась совсем иная проблема.
— Значит, это правда, — шепнул Дэве на ухо Люциусу, обращая его внимание на вторую половину слов обвинения. — Они все-таки нашли свидетеля.
— В таком случае, — так же, шепотом, ответил ничуть не обеспокоившийся архидьякон, — им должен быть кто-то из «Отверженных».
— Что ж, — неопределенно выдохнул слышавший их тихий разговор епископ, — это, наверное, еще не самое страшное.
Тем временем глашатай фразой Люциуса: «Я не жалею об этом», закончил чтение его дневника.
— Вам есть, что сказать на это? — спросил председатель у архидьякона.
— Нет, ваша честь, — спокойно отозвался тот. — Все было именно так; и я подтверждаю, что это действительно мои записи.
— Хорошо, — сказал председатель, собираясь приступить к следующему пункту обвинения.
— Однако, — неожиданно вставил Люциус, — у меня есть, что к ним добавить.
Судья вновь обернулся к священнику и, будучи весьма заинтригован, жестом предложил ему продолжить.
— Все что произошло тогда, и было прочитано сейчас, — сказал архидьякон, — есть всего лишь часть испытания, которому подвергли упомянутых в моих записях людей так называемые «Отверженные».
Члены судейской коллегии призадумались над этими словами: из той части дневника, что была сожжена двумя днями ранее, им, в отличие от большинства присутствующих, было известно, кое-что из того о чем говорил Люциус.
— Вы хотите сказать, — спросил, наконец, председатель, — что некая секта, воспользовавшись слабостями или затруднительным положением этих людей, предложила им… убить друг друга?
— Да, — подтвердил священник. — Хм… — теперь настала очередь задуматься ему, — и ведь не приказали, а именно предложили: поскольку, какими бы низкими и бесчеловечными ни были замыслы «Отверженных», так жестоко столкнувших судьбы Филиппа и Маркоса, они оставили этим людям возможность выбора. И пусть по большому счету это выбор между смертью и вечно горящим на душе клеймом убийцы — он у них все же был.