Flamma (д'Эстет) - страница 174

***

Судебное заседание в Вестминстерском дворце 20 августа 1666 года стало простой формальностью: после чтения обвинения в колдовстве, председателем судейской коллегии публично был объявлен вердикт его высокопреосвященства архиепископа Кентерберийского.

— Люциус Флам — архидьякон Собора святого Павла, приговаривается к смерти через сожжение. Приговор будет приведен в исполнение на площади Собора в полдень 23 августа сего года.

Архидьякон воспринял смертный приговор без эмоций, как нечто должное, обыденное и вполне предсказуемое, а казни ожидал так спокойно, словно она была ему не столько страшна, сколько наоборот желанна. Он, не задумываясь, отказал епископу и Дэве, в безысходной горячности предлагавшим ему совершить побег, и просил лишь о возможности последнего свидания с Эклипсами, которая была ему тут же обещана.

— Здравствуйте, святой отец, — грустно поздоровалось доброе семейство, 22 августа в полном составе явившись в ратушу; и по их лицам сразу становилось ясно, что даже дети понимают трагичность ожидающей священника участи и скорбят о его судьбе. Чело же Люциуса при виде их, напротив, просветлело.

— Я очень рад видеть вас, друзья мои, — приветствовал он Анну, Генри и державшихся за руки Ребекку с маленьким Теодором.

Анна Эклипс тяжело вздохнула, услыхав голос священника, — чистый и спокойный, но показавшийся ей почти потусторонним, — и, будто ослабев, прильнула к мужу.

— Неужели в такой ситуации еще можно чему-то радоваться? — печально шепнула она ему.

Но Люциусу действительно было приятно их общество, и чета Эклипс с детьми постарались взять себя в руки, дабы своим понурым видом не омрачить последнего дня приговоренного. И им это удалось. Они сумели повести беседу так просто, будто разговаривали о чем-то маловажном и будничном с нежданно встреченным на улице хорошим знакомым, однако при этом они старательно избегали взглядов священника, как не смотрят в глаза обреченному, когда говорят: «Ты будешь жить».

Эклипсы рассказывали архидьякону о последних событиях в Лондоне и, в стремлении сделать ему приятно, особенно упирали на то, что многие горожане считают обвинение в колдовстве возведенной на Люциуса вражескими кознями напраслиной и сочувствуют ему.

— Это уже не важно, — остановил рассказ Эклипсов священник, до сих пор молча наслаждавшийся голосами Анны и Генри и с нежностью смотревший на Ребекку и Теодора. А через мгновение, безо всякого перехода, вдруг дрогнувшим голосом произнес: — Вы чисты, и вам больше не нужно чистилище… Прошу вас, уезжайте из Лондона.