— Простите, святой отец? — изумленно переглянувшись с Анной, переспросил Генри.
— Я… я не хочу, чтобы вы присутствовали на казни, — неуверенно попытался объяснить свою просьбу Люциус; но видя, что удивление Эклипсов не уменьшилось, вздохнув, прибавил: — Просто выполните мою просьбу — уезжайте.
Генри и Анна вновь обменялись озадаченными взглядами. В словах священника ясно читалось его нежелание раскрывать причины подобного прошения, и даже более того, казалось, он сам толком этих причин не ведает.
— Хорошо, святой отец, — решил, все же, глава семейства. — Мы знали от вас так много добра, что я не сомневаюсь: последнее ваше желание, сколь бы странным оно ни было, также обернется для нас благом. — Генри сделал шаг к архидьякону и протянул ему руку. — Даю слово: еще до заката мы покинем Лондон.
— Что ж, — благодарно кивнул священник, — прощайте.
— Прощайте, Люциус, — сказал Генри; и они обменялись рукопожатием.
— Прощайте, — добавили Анна и маленький Теодор.
И трое Эклипсов, чуть было не столкнувшись с входившим в комнату заключенного незнакомцем в капюшоне, навсегда покинули архидьякона. Одна Ребекка еще мешкала с расставанием. Но вот она приблизилась к священнику и крепко взяла его за руку.
— Прощайте, — задыхаясь скорбными чувствами, тихонько прошептала она, и, коротко взглянув на Люциуса влажными от слез глазами, резко развернулась. Словно не желая больше затягивать печальную сцену, девочка быстро выбежала вслед за родителями и братом, оставив на ладони священника лишь невесомое напоминание о себе, в виде маленькой черно-белой жемчужины.
И только Ребекка ушла, как Люциус поспешно отвернулся, дабы человек в капюшоне, до сих пор безмолвно стоявший у стены, не мог увидеть исказившего его лицо страдания.
— Как трогательно, — с едкой усмешкой произнес за спиной священника этот человек.
Архидьякон поднял красные после прощания с Ребеккой глаза к небу и, заставив свой голос звучать как можно более спокойно и твердо, сказал:
— Хорошо, что вы живы Мортимер.
***
Человек в глубоком капюшоне отстранился от стены и, попутно открывая свое лицо, сделал несколько шагов навстречу архидьякону. Это действительно был Мортимер.
— Давно вы знаете? — просто и без тени удивления спросил он, раскованно опускаясь в мягкий диван в паре шагов от Люциуса.
— С тех пор как вы вручили Бэкингему мой гримуар, — ответил тот.
— Значит, у вас был шанс спастись, — резюмировал сей факт «Отверженный». — Однако, поскольку этого не случилось, вы, верно, что-то задумали.
Люциус, искоса взглянув на собеседника, усмехнулся такому подозрению.