— Да, но я люблю… священника!
— А-а… — задумчиво протянул архидьякон.
Она продолжала:
— Вы понимаете; такая любовь запретна.
— Смотря, чего вы от нее хотите, — постепенно увлекаясь беседой, ответствовал Люциус. — Любовь бывает платонической и плотской: первая заставит вас страдать, но она чиста и непорочна; вторая доставит удовольствие, но в вашем случае… — он не договорил, однако в самой паузе чувствовалась невозможность подобного варианта. — Поймите, дочь моя, жаждать наслаждения, значит познать искушение от лукавого, тогда как принять страдания, значит постигнуть благо. Любить взглядом никто не может запретить даже священнику, и здесь вы можете рассчитывать на взаимность.
— Значит, у меня есть надежда? — тихонько спросила девушка, которая внимала архидьякону скорее сердцем, нежели ушами.
— Если вы готовы довольствоваться вздохами, легким пожатием руки и нежными взглядами… — пожав плечами, подтвердил священник. — Но если вы непременно желаете большего, то погубите и себя и своего избранника, ведь совратив человека посвятившего себя богу, вы проклянете его душу.
Девушка вздрогнула. Она вновь устремила на Люциуса свой чудный взгляд, но, не встретив в нем никаких других чувств, кроме обычного для священника участия, была вынуждена опять опустить голову.
— Благодарю вас, святой отец. Вы на многое открыли мне глаза, — странным голосом прошептала она и, сопровождая свои слова не менее странным взглядом, добавила: — Пожалуй, даже чересчур на многое.
Сказав это, девушка резко повернулась на месте и стала удаляться таким быстрым шагом, что временами казалось, будто она вот-вот сорвется и побежит. Однако этого не случилось, наоборот, она гордо вскинула голову и замедлила шаг, но столкнувшись в дверях, с входившим в собор молодым человеком, одарила его столь гневным взором, что становилось ясно, какого усилия ей стоило овладеть собой.
Архидьякон с интересом посматривал вслед, уходившей не попрощавшись, девушке. Ни перемены в ее шаге, ни ее взгляд не ускользнули от внимания священника. Какая-то мысль возникла в его голове, но он, тут же, с негодованием прогнал ее:
— Нет, не может быть… глупости, — прошептал он в ответ на собственную догадку. После чего устремился навстречу вошедшему человеку, в котором узнал своего духовного сына и хорошего приятеля Филиппа Вимера.
— Филипп! Приветствую вас! — воскликнул священник при виде давнишнего друга. — Чем я обязан столь приятному сюрпризу? Впрочем, позвольте, угадаю: до вас дошли порочащие меня слухи, и вы пришли с уверениями в вашей дружбе, не так ли?