— …я говорю о сектах, — продолжал он. — Об организациях, которые, вселяя ложные надежды в истомленных бедствиями людей, обретают над ними губительную власть. Власть в руках глупцов, корыстолюбцев и фанатиков — вот та чума, что сейчас сокрушает тела и души народа, понуждая его к ничтожному существованию или поистине страшным и низким деяниям.
— Да, я слышал об этом, — проговорил король и, взглянув на епископа, как бы адресуя ему свой вопрос, добавил: — Но неужели вы полагаете, что всё так уж серьезно?
Люциус не позволил епископу вмешаться.
— Не далее как сегодня утром, ко мне пришел человек, которого толкает на убийство одно из таких обществ, — быстро сказал он.
При этих словах господин Хувер, также присутствующий в зале, зарделся от гордости и удовольствия. Откуда ему — недалекому — было знать, что архидьякон умышленно подкрепляет его версию?
— Не думал, что вы так сильно переживаете о смерти вашего дяди, — промолвил Карл II, решивший, будто догадывается о причинах побуждавших архидьякона так резко отзываться о сектах.
Люциус, в знак траура, опустил голову; но на губах его играла улыбка: заблуждение короля только приблизило архидьякона к цели.
— И все же, государь, это тяжкое испытание, — со вздохом откликнулся он.
— Да бросьте, друг мой! — воскликнул король, как и все обманутый притворством архидьякона — говорят барон Анкеп, был порядочной скотиной. Кроме того нет худа без добра и вы теперь наследник.
— Это-то меня и беспокоит, — тихо, точно не желая быть услышанным, пробормотал Люциус.
— Отчего же? — полюбопытствовал король.
Глаза архидьякона блеснули: «вот мы и подошли к самому интересному» — подумал он.
— Вашему величеству должно быть неизвестно, что наследство, о котором вы изволили упомянуть… — Люциус, якобы подыскивая нужные слова, вновь выдержал паузу — …плохо сказывается на моей репутации во мнении народа. И потому… — еще одна красочная заминка. — Я решил отказаться от наследства!
Произнеся это, архидьякон высоко поднял голову и уверенным взглядом победителя обвел ошарашенную толпу аристократов и чиновников, наслаждаясь изумлением на их лицах.
— Отказаться?! — раздавалось отовсюду. — В чью же пользу, позвольте узнать?
— В пользу королевства английского, — весомо заявил Люциус.
И не успел он договорить, как двери в гостевую залу распахнулись; камердинер доложил:
— Нотариус! От господина Люциуса Флама к его величеству.
Только теперь епископ вспомнил обещание архидьякона удивить его, и был поражен: c какой дьявольской четкостью, с каким холодным расчетом его друг исполнил свое обещание.