Каждый день был похож на другой. Школа, со своими многочисленными корпусами погрузилась в приятную дремоту, сонливость торжествовала в каждому углу ее, в каждом ее обитателе. Даже дворник казалось меньше и медленнее катался на своей уборочной машине. Полупустые школьные коридоры выглядели заброшенными, осиротелыми, неопрятными, как ни вылизывала их наша уборщица. Даже самый роскошный дом, наверное, превращается в жалкое подобие жилища, если в нем не проживает человек. За человеком неотступно следует жизнь, какие бы разрушения и жестокость он с собой не нес.
Я все ждал весточку от Рика, но недели тянулись одна за другой, жаркий июль сменился душным августом, в школьном дворе прибавилось жизни — новеньких селили за месяц до начала учебы для адаптации, — а письма все не было. Я бы и сам ему написал, но кто ж его знал куда. Рик не оставил мне ни адреса, ни номера телефона. Я даже не знал как зовут его родителей и откуда он родом. Мне оставалось лишь ждать и надеяться на то, что Рик в погоне за своей новой блестящей жизнью, не позабудет черкануть мне хоть кратенькую записочку. Более того, меня раздирало любопытство — оказалась ли полезной, хоть одна из моих историй или же Рик, за ненадобностью, вышвырнул их в первый попавшийся мусорный бак, стоящий у выхода из очередного театра.
Родители впервые за год позвонили мне и прислали фото своего нового ребенка. Своего нового сына. Моего брата. Брата Колина. Нашего с Колином брата. Нашего с Колином нового брата. Голубоглазый, прелестный малыш с пухлыми щечками смотрел на меня с помятой фотокарточки — почтовый работник, видимо сложил конверт пополам нисколько не заботясь о том, что лежит внутри конверта. Я провел пальцем по этой длинной морщине небрежности — она разделяла фото на две части, ровно по линии шее малыша. Ровно по линии жизни малыша. Ровно посередине снимка. У моего брата, у моего нового брата были очаровательные ямочки на щеках. И все лицо его, ровно как и эти ямочки, было прекрасным и искренним. К фотографии прилагалось письмо, в котором родители сухо изложили мне краткую биографию своего нового сына — дату его рождения и его имя. Сэми. Я как завороженный смотрел на улыбающиеся глазки этого ребенка, на его вьющиеся светлые кудри, на его маленький, вздернутый к верху носик — курносый носик, такой же как у меня, на его ушки, оттопыренные, такие же как у меня. На веснушки, покрывавшие его нос — на мои веснушки. На его бровки, сложенные домиком — на мои бровки. На его коротенькие, едва заметные реснички — на мои реснички. Маленький Сэми был так похож на меня, что мне стало не по себе.