— Вот дожили, какие самолеты стали! Одно удовольствие, даже уши на взлёте не болят.
Соседка бросила на него презрительный взгляд.
— Полный отстой! Так некомфортно я ещё не летала. Никогда больше не полечу этой компанией!
«Избаловались! Трудностей не знают», — подумал Михаил Васильевич, но вспомнив о больном сердце, спорить не стал. Уставился в иллюминатор.
Внизу медленно проплывали заснеженные извилистые речки, посёлки, дороги, рощицы. «А ведь в начале войны здесь был фронт. От Балтики до Чёрного моря. Надо же, куда немец дошёл! И как выстояли?» Но и воспоминания пришлось отогнать — нельзя нервничать, и так нарушил запрет врачей лететь самолетом.
Санаторий был шикарный. Видимо, ещё сталинских времен. Расположен в тихом распадке между гор на окраине города. Здания украшены колоннами, лепниной и статуями, прославляющими мирный труд советских граждан. Палаты на двоих. Питание четыре раза в день самое разнообразное, с фруктами и соками.
Михаил Васильевич был доволен. Только фронтовиков было мало. Были военные пенсионеры, были «афганцы» и «чеченцы», но у них другая война. Соседом по палате оказался ветеран труда, насквозь больной. Он постоянно смотрел телевизор и говорил о маленькой пенсии, больших ценах и всё жаловался на жизнь.
Михаил Васильевич твёрдо решил ни с кем не спорить, не расстраиваться, поправлять здоровье. Он гулял по дорожкам санаторного парка, обсаженным кипарисами и другими южными деревьями, большинство которых были зелёными, или шёл в город, на берег моря к портовому молу.
Зимнее море было тёмным, штормило. Он подолгу наблюдал, как длинные волны одна за другой бились в бетонный мол, взлетали широкими фонтанами вверх и осыпались мелкими брызгами. Пахло водорослями и солью. «Вот так и мы волна за волной били в фашистскую стену, разбивались в пыль, но за нами шли другие и сломали, и затопили собой вражеское логово и Европу. Жаль, что не всю. Не тявкали бы теперь, не мешали бы жить». Такие рассуждения он прерывал, чтобы не нервничать, шёл обратно в санаторий или просто гулял по улицам города.
Магазин «Кавказские вина». Зашёл. Любил когда-то. Витрины с подсветками, и чего только нет! «Не то, что в наше время…»
— Дед, долго ты тут зевать будешь? Подвинься! — молодой, самоуверенный, наглый.
Михаил Васильевич молча пошёл к выходу. «Главное — не нервничать».
— Извинись перед стариком! — раздалось за спиной.
— Да задолбали эти ветераны!
Раздался глухой удар. Продавщица взвизгнула. Михаил Васильевич обернулся. Двое крепких мужчин подняли с пола парня с разбитой губой, подтащили к нему.