Я сразу встал с кресла и опустился рядом с ним на колени.
– У меня нет времени, – сказал я, оглядев его. – Мне нужно, чтобы ты мне сказал, где сейчас Мариэ Акигава. Тогда я сразу развяжу веревку, и ты сможешь вернуться туда, откуда вылез.
Я показал пальцем на люк в углу палаты. Квадратная крышка лежала рядом. Я не знал, понимает ли он мои слова, однако ничего другого мне не оставалось – лишь на практике пытаться выяснить, что ему понятно, а что нет.
Длинноголовый, ничего не ответив, несколько раз резко помотал этой своей длинной головой. Что можно было расценить двояко: «я ничего не знаю» или «я вас не понимаю».
– Если не расскажешь, я тебя убью, – сказал я. – Видел, как я зарезал Командора? Убить одного или двух, мне разницы нет.
И с этими словами я прижал к грязной шее Длинноголового лезвие ножа со следами крови. Подумал о рыбаках в море и летчиках в небе. Каждый из нас делает свою работу – и мне необходимо сделать свою. Конечно, по-настоящему убивать его я не собирался, но острота лезвия у ножа была самая что ни есть настоящая. Тело Длинноголового мелко задрожало от страха.
– Погодите! – вскрикнул он сипло. – Постойте! Остановите длань свою!
Его речь звучала странновато, хотя мои слова он, выходит, понял. Понимал его и я.
Я чуть отвел лезвие от его горла и сказал:
– Знаешь, где находится Мариэ Акигава?
– Нет, господин! Я сего человека вовсе не ведаю. Истину глаголю.
Я пристально посмотрел ему в глаза – большие и выразительные, в таких удобно читать. И слова его походили на правду.
– Тогда что ты здесь делаешь? – спросил я.
– Моя служба – вести летопись. Поэтому здесь и наблюдал. Истину глаголю.
– Наблюдал. Для чего?
– Мне приказали так сделать. Больше ничего не ведаю.
– И что же ты собой представляешь? Наверное, еще какой-то вид идеи?
– Нет, я никакая не идея. Просто метафора.
– Метафора?
– Да. Скромная метафора. Нечто связующее то и сё. Поэтому будьте ласковы, пощадите.
Моя голова начинала вскипать.
– Если ты – метафора, приведи мне какую-нибудь метафору экспромтом прямо сейчас. Ну?
– Я просто жалкая метафора низкого пошиба. Высокопарных метафор и всяких прочих не ведаю.
– Можно без высокопарных. Давай, скажи какую-нибудь.
Длинноголовый надолго задумался, затем произнес:
– Он был очень приметным человеком, как будто в переполненной электричке в час пик надел оранжевый конус вместо шляпы.
Действительно его метафора не производила впечатления. Для начала, это даже не метафора.
– Это не метафора, а троп, сравнение, – указал я.
– Извините. Тогда вот другая, – произнес Длинноголовый. По лицу его катились крупные градины пота. – Он жил так, будто носил оранжевый конус вместо шляпы в переполненной электричке в час пик.