– Здесь вообще смысл непонятен. К тому же нормальной метафорой пока и не пахнет. Что-то не верится мне в твою историю – ну какая из тебя метафора? Остается только убить.
У Длинноголового от страха задрожали губы. Щетина у него на физиономии вполне мужественная, а вот кишка была явно тонка.
– Извините, я только учусь. Изящную метафору пока что придумать я не в силах. Простите меня! Но я не фальшивка, а самая что ни есть подлинная метафора.
– А старший, кто дает тебе задания, у тебя есть?
– Старшого нет. Может, он и есть то есть, но пока что я его не видел. Я лишь поступаю, как велит связь между явлением и выражением. Я – словно та неумелая медуза, которую качает на волнах. Поэтому пощадите меня. Пожалуйста!
– Могу и пощадить, – сказал я, не отводя ножа от горла жертвы. – Но за это ты проводишь меня туда, куда хотел удрать сам.
– Нет, только не это! – сказал как отрезал Длинноголовый, тем самым немало меня обескуражив. Таким тоном он говорил со мной впервые. – Досюда я прошел метафорическими тропами. У каждого из нас свой путь, и тропы не могут совпадать. Поэтому проводником вашим стать я никак не могу.
– Выходит, я должен пройти по этой тропе сам? Один? И мне нужно найти собственный путь – так, что ли?
Длинноголовый покачал головой.
– Ступать на метафорическую тропу таким, как вы, вельми опасно. Ежели ступивший на тропу живой человек хоть чуточку с пути собьется – попадет в чудно́е место. К тому ж повсюду кроются двойные метафоры.
– Двойные метафоры?
Длинноголовый содрогнулся от страха.
– Двойные метафоры – твари опасные, они кроются в потайном мраке. Те еще громилы.
– Плевать, – сказал я. – Я и так уже по уши в нелепице. Теперь-то какая разница, чуть больше этих нелепиц или чуть меньше. Вот этой самой рукой я убил Командора – и не допущу, чтоб его смерть стала напрасной.
– Делать нечего, зрю я. Только позвольте дать вам совет.
– Что еще за совет?
– Прихватите с собою какой-нибудь свет. Местами там вельми темно. Где-нибудь да непременно наткнетесь на реку. Река сия метафорическая, да только вода в ней несомненная. Глубоко там и холодно, стремнина крутая, без лодки никак. А лодка – на переправе.
Я спросил:
– Переправлюсь я через реку – и что дальше?
Длинноголовый пристально посмотрел на меня и закатил глаза.
– Мир, что ждет вас на той стороне, всецело взаимосвязан. Сами убедитесь.
Я подошел к тумбочке в изголовье кровати Томохико Амады. Как и предполагалось, фонарик там лежал – на случай стихийного бедствия палаты подобных заведений непременно ими оснащают. Я попробовал включить – свет зажегся, батарейки не сели. Я взял фонарик, надел свою кожаную куртку, висевшую на спинке кресла, и направился к дыре, зиявшей в углу палаты.