— Ну, как? Привыкли к своим коняшкам? — мой лось степенно перебирал ногами навстречу остальным охотникам.
Настроение у команды было не очень, за исключением Гардинора. Тот бодро восседал на своём сером, видно, опыт прошлого раза сделал своё дело.
Лекс со своим зверем худо-бедно справлялся, но усилий для этого мужу приходилось прикладывать немало. Лорд Соверленг на кабане тоже держался, пусть и не так, как Гардинор или Лекс. А вот Берти просто плашмя лежал на косолапом, отчаянно вцепившись в густую шерсть.
— Так, теперь нужно наложить иллюзию и отправимся к разбойникам.
Мой лось уже готов был выступить, но тут вмешался Берти:
— Ника, я не могу управлять этим чудовищем, сделай что-нибудь.
— Лорд Гардинор, не поменяетесь? — Берти, как видно, расхотел медведя.
— С удовольствием, — свёкор легко спрыгнул со своего волка, потрепав его за уши, на что серый вяло махнул хвостом. — Слазь, непутёвый.
Бертард сполз с мохнатой туши и на дрожащих ногах двинулся к волку. После катания на медведе страха перед другим хищником уже не было, и принц уверенно закинул ногу на спину серому. Я только хмыкнула. Гардинор и на медведя забрался без труда, поэтому больше задержек не возникло.
Лекс оперативно накинул чары невидимости, после чего мы двинулись к лагерю разбойников.
— Ника, а что мы будем делать, когда отыщем стоянку?
— Разделимся. Мы с Гардинором будем пугать, а вы будете на подхвате. Как только разбойники кинутся бежать, гоните их по лесу с криками.
— И сколько так нужно гонять?
— Пока не надоест.
— Кому?
— Нам. После этого выгоним их на опушку и займёмся добычей.
* * *
— И чего ради вы решили к нам прибиться? Ведь поговаривали, что у вас дела неплохо шли.
— До тех пор, пока в нашем лесу не завелась какая-то нечисть.
— Самая страшная нечисть — это ведьма, а всё остальное — пустяки.
— Не скажи… Если бы вы столкнулись с таким, сами бы всё побросали.
— И что же такое ужасное в окрестностях столицы завелось?
— Оборотень-душелов, — оглядываясь по сторонам и понизив голос, ответил Мироха.
— Это что ещё за невидаль?
— На вид похож на медведя, только намного крупнее обычного, а вот внутри его чудовище, которое пожирает души людей. И сколько душ он сожрёт, столько человеческих обличий у него и имеется. Только в лесу он не может в человека оборотиться, а вот разговаривать по-людски умеет, притом разными голосами, — Мироха всегда подходил к рассказам основательно, добавляя в него такие подробности, о которых вряд ли кто другой смог бы догадаться.