— Пусть едет, — согласно кивнул Бортников. И тем самым завершил аудиенцию. Мы покинули высокий кабинет.
Чтобы нас не ожидало впереди, но эти трое суток мы проведем в спокойствии, не пряча в сердце боль и горечь тяжелой утраты, так как будет с кем их разделить…
А сколько их уже было, и еще, не дай боже, будет…
Побережье Норвегии — Эквадор, Отсчет: 8-е, 12:18 по Гринвичу — 11-е, 13:54 м. в.
— Ганс! Обед уже на столе! Иди к нам!
Зычный голос потомка викингов и по совместительству брата Кристофа, Йохана, разнесся над фьордами, пугая чаек, изгадивших все более-менее приличные скалы.
Да, пожалуй, я загулялся, подумал Ганс. Он как с утра ушел бродить по окрестностям, так и маковой росинки не держал во рту.
— Иду!! — эхо протяжно заметалось, вспугивая еще одну порцию галдящих птиц. Потомок германцев-варваров почти не уступал викингу.
На веранде загородного дома Эдвардсенов уже был накрыт стол, и за ним расположились Алекс, Йохан, молчаливая Марта, которую по просьбе родителей Криса привезли ее родственники, и старший представитель семейства — отец Криса и Йохана дядя Остин.
Не успел Ганс усесться за стол, как из распахнутых дверей кухни появилась тетушка Берта, жена дяди Остина.
— О, мальчики уже собрались! — воскликнула она, заметив Берна. — Ганс, у меня для тебя припасен самый большой кусок мясного пирога!
— Тетя Берта, вы меня и так за прошедшие сутки накормили на год вперед! — взмолился Ганс. Беркутов коварно ухмылялся — его-то мама Криса не пичкала так, как капитана. Она считала, при объемах Ганса и питаться нужно соответственно. В чем-то она была права, но и пределы же какие-то должны быть!
Впрочем, глядя на тетушку Берту, Ганс понял, что выхода у него нет.
И впереди еще неполные двое суток.
— Учти, разжиреешь, и я тебя отстраню от задания, — ехидно шепнул Берну командир. Для Ганса Алекс по-прежнему оставался командиром.
— Хочешь, поделюсь? — грустно ответил Ганс, со скрытой тоской уставившись на пирог и все остальное, что не преминула выставить перед ним уважаемая тетушка.
— Не вздумай обижать бедняжку! — погрозила пальцем Беркутову тетя Берта.
— Бедняжка! — зашелся в приступе беззвучного смеха Алекс. Ганс мысленно пообещал себе припомнить ему это при первом удобном случае.
Пообедав, все расслабленно откинулись на спинки плетеных кресел. Прямо перед ними сверкало в весенних солнечных лучах волнующееся море. Неспешно парили белокрылые чайки и буревестники, по небу неслись пушистые облака, и по телу растекалась сытая истома. Дядя Остин раскурил старую моряцкую трубку. Было хорошо и уютно, и вместе с тем непривычно для оперативников международной полицейской службы. Такие моменты им выпадали нечасто, да они и не стремились к покою. Даже сейчас мозг пытался напрячься в поисках решений заданных уже вопросов — и не мог. Тело отдыхало от головокружительных кульбитов, ему не нужно было уклоняться от ударов и пуль. Это были самые настоящие каникулы!