Из короткого полусна-полубреда меня вывели торопливые шаги за дверью. В кабинет, так напоминающий медицинский, ворвался Лайон.
— Чертовы ублюдки! Откуда они-то взялись? — Джек всплеснул рукой в сторону одного из своих людей. — Джон, спустись вниз, собери всех и передай мой приказ. Держитесь неподалеку, и готовьтесь отступить к вертолету. Смотреть в оба — может вспыхнуть заварушка. Как все не вовремя! Там приперлись какие-то партизаны то ли из Колумбии, то ли из Перу. Такие, как они, американцев не любят, так что не светиться перед ними ни в коем случае. Если не обойдется — двое сюда, остальные к «вертушке». Мы должны успеть уйти, не ввязываясь в бой. Свободен.
А Лайон, похоже, наконец-то выбит из колеи. Партизаны… уж не те ли это мятежники, о которых предупреждал нас эквадорский полисмен. Блин, туговатый клубок скручивается…
— Ну, а теперь займемся вами, подполковник, откладывать ваше перевоспитание мне некогда. Сейчас и начнем.
Пока я бился над разгадкой его слов, он шагнул к шкафчику, в котором стояли виденные мной ранее пузырьки с препаратами неведомого назначения. Движения шпиона стали резки и отрывисты. Он извлек из стенда непрозрачный белый флакон без этикетки, и одноразовый шприц в упаковке.
— Будем делать из тебя, русский, настоящего патриота твоей новой родины.
— Что ты имеешь в виду? — насторожился я. Не нравился мне этот флакон, а шприц и того менее.
— То и имею. Веришь, не люблю зря гробить людей, вполне способных стать полезными. Это, — он встряхнул белый бутылек — новейшее изобретение фармакологии, над которым поработал большой коллектив ученых, в том числе и твои соотечественники. Оно позволяет без особых затруднений превратить твой мозг в чистый лист, на который потом можно нанести все, что душе угодно, любую новую личность, в корне поменяв жизнь, так сказать, пациента. Мозг после обработки способен в течение недолгих минут впитать в себя объем целой жизни… но уже совсем другой жизни. Эффективность — практически стопроцентная. Я, по крайней мере, еще не встречал людей, не поддающихся действию препарата.
— А без этого никак? — мне как-то не грела душу предстоящая операция по пересадке личности со мной в качестве реципиента. Я к своей успел привыкнуть.
— Не бойтесь, это безболезненно. Через полчаса вы из моего врага превратитесь в самого ярого союзника, и более того, очень любящего свою родину патриота, истинного американца — мистер Джастин Паркинсон.
— Да, пожалуй, единственное, что мне симпатично в вашей, — я подчеркнул последнее слово, — родине, так это поставленная на широкую ногу система воспитания патриотичности, Лайон. Но я еще помню страну, в которой подобная система порядок превосходила вашу. И прописку я менять еще не собирался…