Герда… что с ней? Но додумать эту волнующую мысль Ганс не успел — в льющемся из кухни потоке света мелькнула тень — и еще один нож, на это раз длинный и чрезвычайно острый, задрожал в сантиметре от глаза полицейского. Он настолько рефлекторно поставил жесткий блок правым предплечьем, что сам не успел это сразу сообразить. Встретившись глазами с излучающими звериную злобу узкими черными провалами на плоском желтом лице повара — об этом сообщили и белый колпак, и фартук с вышитым именем на груди — Берн убедился, что таки да, чрезвычайно неприятный человек ему встретился.
Он не мог знать, что этого китайского повара дон Ларинча выписал буквально полмесяца назад из Гонконга. А о том, что этот повар был исключен из школы кунг-фу за чрезмерную жестокость и неприятие закона Мастеров искусства кулака: лучшая победа — победа в бою, которого не было, не знал и посредник, помогающий Гарсии раздобыть настоящего китайского кулинара. Повар плохо знал испанский и немного английский, чего ему вполне хватало, а в данную секунду он был напуган, растерян и взбешен одновременно. Его еще почти не знало большинство обитателей усадьбы, и в суматохе внезапного боя о поваре все позабыли — и когда выгоняли прислугу в сельву, и когда собирали бойцов по всей усадьбе. Ничего не понимающий китаец слышал выстрелы и видел суету в доме своих нанимателей, и не знал, что ему теперь делать. Но на всякий случай приготовился защищать свою жизнь. Он не знал, куда идти, куда бежать, и остался в своем привычном мирке — на кухне, вооружившись тесаком для рубки мяса. Именно с ним чуть не повстречалась физиономия Ганса, когда повар без лишних раздумий метнул тяжеленный клинок в незнакомую вооруженную фигуру без лица, с неестественно раздутой головой.
Но всех этих мелочей Ганс не знал и знать не мог. И никогда не узнает. Он спасал свою шкуру от полоумного китайца всеми возможными способами.
— Убери нож, падла! Тогда останешься цел! — попросил он сдержанно по-испански, пытаясь болевшей после неудачной амортизации левой рукой сдвинуть лезвие подальше от лица. Но повар с непонятным офицеру упорством пытался продавить держащую блок руку. Ударить же левой рукой Гансу мешал плотно обхвативший бицепс винтовочный ремень, а сама винтовка играла при хозяине роль сказочной горошины, что мешала спать принцессе.
Берн начинал злиться. А это могло плохо кончиться.
— Сука, я ж тебя в сосиски искрошу, в закуску к пиву, если ты не уберешься к чертям собачьим! — шипяще предупредил Ганс повара-убийцу. Мелькнула мысль, что тот не понимает по-испански. Но азиат выдохнул ответное: