Эстер от удивления широко открыла глаза:
— Что это вас вдруг прорвало? Я сказала что-нибудь не так?
— Нет, все так. Просто я считаю, что не мое дело ломать над этим голову.
— И тем более не мое. Вы это хотели сказать? — Лицо ее застыло. — Прекрасно, оставим. Но если правду вам сказать, не люблю я Телму.
— Я это понял.
— Это так легко заметить по мне?
— Довольно легко.
— Ну, а вы?
— Что я?
— Вам нравится Телма?
— Сегодня утром мне никто не нравится, — сказал Тьюри, изображая легкомыслие. — Даже я сам.
Эстер невесело улыбнулась:
— Значит, мы с вами на одном корабле… Постойте-ка, вы слышите шум мотора?
— Нет.
— А я уверена, что сейчас его слышала. — И она поспешила к входной двери, заранее запахивая пальто, перед тем как выйти на холод. — Возможно, это Рон. Я уверена, что Рон.
Несмотря на все, что Эстер говорила о муже, видно было, что она взволнована и жаждет встречи с ним. Тьюри вышел из дома вслед за ней. Теперь и он отчетливо слышал ворчанье мотора, и через несколько секунд из-за поворота обсаженной елями дорожки показался автомобиль, шины которого оставляли на заиндевелом асфальте параллельные темные полосы. Это была черно-белая машина с эмблемой Окружной полиции Онтарио на передней дверце. Эстер, не говоря ни слова, повернулась и вошла в дом.
Тьюри подождал, пока двое полицейских в форме не спеша вылезут из машины и направятся к нему. «Вот оно что. Рон пострадал в аварии. Или погиб. И они приехали сообщить нам об этом. Вот как обстоит дело».
Полицейские шли медленно, внимательно оглядывая дом и участок, точно два налоговых инспектора. У того, что постарше, грузного и краснолицего мужчины, поперек щеки шел шрам, создававший нечто вроде однобокой улыбки. Он заговорил первым.
— Доброе утро. Здесь живет мистер Рональд Гэлловей?
— Да, — ответил Тьюри. Это единственное слово он выдавил из себя с трудом. Его общение с полицией ограничивалось небольшими штрафами за нарушение правил дорожного движения, поэтому язык плохо повиновался ему, и чувствовал он себя стесненно, словно эти люди прибыли, чтобы обвинить его в преступлении, которое он совершил ненароком.
— А вы случайно не мистер Гэлловей?
— Нет, я его гость.
— Значит, мистер Гэлловей здесь?
— Нет. Мы — другие гости и я — ждем его со вчерашнего вечера. Как только я увидел вас, то подумал, что вы приехали сообщить нам что-нибудь о нем.
— Мы располагаем только заявлением о том, что он исчез. Я инспектор Кэвел, а это мой коллега сержант Ньюбридж. Могу я узнать ваше имя, сэр?
— Ральф Тьюри, адъюнкт-профессор Торонтского университета.
Слова эти прозвучали кичливо и претенциозно, как будто он намеренно хотел укрыться под покровом респектабельности, точно ребенок, который накрывается одеялом с головой и думает, что спрятался. Это сравнение вызвало досаду Тьюри. Несправедливо: он не совершил никакого преступления, ему нечего скрывать, почему же он чувствует себя виноватым?