От волнения ему сдавило горло.
Князь любезно, но холодно простился с ним, сказав выразительное:
— Прощайте!
Лев Николаевич поспешил подняться вслед за Бобровым.
— И я с вами, — вынул он часы и посмотрел, — смотрите, как засиделся, ай, ай, до свиданья, любезный князь.
— До свиданья! Буду сегодня у Nadine, — подал ему руку Облонский.
Граф и Бобров удалились.
Выйдя из подъезда, первый обратился ко второму:
— Пройдемтесь, я имею нечто передать вам…
Виктор Аркадьевич бросил на него взгляд, полный невыразимого страданья.
Этот взгляд, казалось, говорил: я знаю, что ты хочешь сказать мне, ты хочешь растерзать мое сердце. Зачем ты помешал мне, я, быть может, был бы счастливее!
Он покорно подставил руку, под которую взял его Лев Николаевич, сделал знак своей изящной каретке следовать за ним шагом.
Они пошли по направлению к Литейному проспекту.
В коротких словах граф передал Боброву свой разговор с князем Облонским, умолчав, конечно, о тех резкостях тестя, которые ему пришлось выслушать по своему адресу.
— Я имел и имею на него влияние, на него я и рассчитывал, взявшись за эту щекотливую миссию, снисходя к настойчивым просьбам Nadine и Julie, но, увы, потерпел неожиданное фиаско: в этом вопросе он неумолим! — закончил граф, с важностью вытянув нижнюю губу.
Виктор Аркадьевич с бешеною злобою метнул на него взгляд, которого тот не заметил, занятый натягиванием перчатки.
«Кто это так настойчиво просил тебя? Сам навязался и испортил все дело!» — проносилось в голове молодого человека.
— Мне очень жаль, mon cher, но что же делать! Если я не сумел, кто другой мог бы вам помочь? — продолжал между тем Ратицын. — Упрямый старик с закореневшими взглядами, что поделаешь с ним. Я старался убедить его. Ничего не хочет слышать.
Он замолчал, как бы ожидая благодарности за хлопоты.
Бобров не произнес ни слова.
— Я даже, — после некоторой паузы прибавил граф, — принужден просить вас, хотя, верьте, мне и жене это очень прискорбно, пока Julie у нас, не бывать в нашем доме.
Виктор Аркадьевич поднял на него умоляющий взгляд.
— Такова воля князя! — поспешил объяснить Лев Николаевич.
— Его воля для меня священна! — произнес Бобров, не подымая головы.
Они подошли к углу Литейной.
— Вам куда, направо или налево? — спросил Ратицын Боброва, жестом останавливая следовавшую за ним карету.
Тот посмотрел на него недоумевающим взглядом и не отвечал.
— Прощайте, я спешу! — заметил граф, подавая ему руку.
Тот машинально пожал ее.
Лев Николаевич прыгнул в карету и укатил.
Виктор Аркадьевич простоял несколько времени недвижимо, опустив голову на грудь, как бы в каком-то оцепенении, затем повернул направо, к Неве, в сторону, противоположную той, куда поехала карета графа.