Большая кабинетная лампа под зеленым абажуром распространяла в комнате мягкий полусвет.
Княжна Юлия, видимо, тоже по измученному, бледному лицу Виктора Аркадьевича угадала те страдания, которые он перенес за этот роковой день.
— Вы измучились… вы не похожи на себя… я знаю это, а потому и… пришла! — начала первая она нежным шепотом.
Взгляд его глаз, неотводно устремленный на нее, имел какое-то молитвенно-восторженное выражение.
— Благодарю вас… я не ожидал, что вы… сами! Я ждал письма.
Он взял ее за обе руки и крепко пожал их. Она не отнимала рук.
— Письма!.. — повторила она с грустной полуулыбкой. — Что можно сказать письмом в такой решительный момент наших двух соединенных на веки жизней? Надо приготовиться к борьбе, надо выйти из этой борьбы победителями, не разбирая средств.
В нотах ее чудного голоса слышался как бы стальной отзвук, указывавший на бесповоротную, твердую решимость.
Недаром она была дочерью князя Сергея Сергеевича Облонского.
В немом восторге, с внезапно облегченным сердцем, исполненным вдруг твердой, непоколебимой верой в грядущее счастье, смотрел, не спуская глаз, на свою очаровательную гостью молодой человек.
— Но… как? — робко задал он вопрос.
— Как! — снова повторила она. — Если любят, то этого не спрашивают. А ты, ведь ты же любишь меня?
Она выговорила как-то неудержимо быстро этот последний вопрос.
Эти слова и это в первый раз сказанное «ты» произвели на Виктора Аркадьевича действие электрического тока.
Он вздрогнул, побледнел, потом вспыхнул и, нервно сжав руки княжны, которые продолжал держать в своих, воскликнул:
— И ты меня спрашиваешь, ты, ты сомневаешься в моей любви!
— Я в ней не сомневаюсь, иначе я не была бы здесь, — просто ответила она. — Я задала тебе этот вопрос, чтобы вдохнуть в тебя энергию, которая, видимо, оставила тебя при первом встретившемся препятствии.
— Но это препятствие — пропасть… — с выражением ужаса заметил он, — пропасть, разделяющая нас.
— Она не так глубока, как кажется, я перешла ее. Я здесь, — почти злобно улыбнулась она.
Он окинул ее удивленным взглядом, никогда не видал он ее такой, сказать более, не мог ее такой даже предполагать.
«Она закалилась, видимо перенеся страшную семейную бурю!» — промелькнуло в его голове.
— Что случилось, что произошло между тобою и князем? — задал он вопрос.
— Ничего особенного, все, что мы давно ожидали… Он не соглашается на наш брак. Он говорит, что лучше желает видеть меня в монастыре, в могиле, чем замужем за человеком не нашего, т. е. не его, общества. Он приехал сегодня к обеду и долго говорил со мной. Я объявила ему, что скорее умру, нежели буду женой другого, я плакала, я умоляла его — он остался непоколебим… и уехал, приказав мне готовиться в отъезд за границу.