— Я еще не дала ему решительного ответа, и я думаю, что…
— Да ты с ума сошла, Анжелика? Как? Ты еще можешь колебаться? Вот уж я этого не понимаю! Подумай, как ты будешь счастлива с ним — он так тебя любит…
— Счастлива?!
Анжелика закрыла лицо руками.
— Анжелика, дорогая, что ты? — тревожно спросила ее подруга, обвивая рукой ее талию. — Ты плачешь? Боже мой! Ты… ты любишь кого-нибудь?
Анжелика вскочила.
— Да, я люблю, люблю так, как никто никогда не любил! — страстно воскликнула она. — Ты понимаешь теперь, что я не могу быть счастлива, когда он должен принадлежать другой.
— Анжелика, неужели… это граф?
— Да, Владимир. Я люблю его, и главное то, что я теперь знаю, что и он любит меня…
— Что ты говоришь, Боже мой! — воскликнула пораженная Лиза. — Ты не смеешь… ты не должна его любить. Анжелика, слышишь, ты должна забыть его! Ни ты, ни он не имеете права…
— Ах, что тут за право, мы любим друг друга, и кто нам может запретить? — нетерпеливо воскликнула Анжелика.
Пылкая, страстная натура брала верх, — молодая девушка забыла свои недавние благоразумные доводы. Лиза испугалась.
— Друг мой, опомнись! Вспомни, что интерес твоей жизни заключается не в одной любви, вспомни свое призвание.
— Мой голос только и доставляет мне удовольствие, когда я могу петь для него, — пылко перебила ее Анжелика. — Я знаю, я чувствую, что жизнь без него невозможна, я скорее умру, Лиза, — с мрачным отчаянием повторила она.
Долго убеждала ее Горлова и ушла лишь тогда, когда Анжелика несколько успокоилась.
После страстного порыва любви для Анжелики наступила реакция действительности.
Все сказанные ее при Лизе слова казались теперь несбыточным, бессмысленным бредом.
Через неделю придется дать окончательный ответ князю. Согласиться — значит воздвигнуть вторую стену между ней и Владимиром.
Не согласиться, видеть, как любимый человек обвенчается с другой, продолжать видеться с ним — это пытка, при одной мысли о которой она вздрагивала всем телом, как от физической боли.
Около двух часов сидела она неподвижно, обдумывая свое положение, но ничего не придумала, встала и прошла в гостиную.
Там она застала одну Лору, лежащей на кушетке, и хотела уже уйти, когда та небрежно спросила:
— Князь Облонский был здесь?
— Да, был, а что?
— Так!
Лора повернулась на кушетке.
В передней послышался звонок.
Через минуту до слуха Анжелики донесся голос Ртищева, справлявшегося, дома ли граф Владимир Николаевич.
Получив утвердительный ответ, он прошел к нему в кабинет.
Владимир сидел перед письменным столом и так глубоко задумался, что заметил товарища только тогда, когда он дотронулся до его плеча.