Иногда Уна радовалась тому, что Дар пробудился в ней лишь после его смерти. Ей было очень стыдно за такие мысли, но изгнать их до конца почему-то не получалось… Потому что иначе дедушка заклеймил бы её так же, как крестьяне Кинбралана в былые времена клеймили своих лордов. Никакая родственная любовь не спасла бы: для лорда Гордигера каждое слово в семейных хрониках, как и в книгах по истории Ти'арга, было бесспорной истиной.
Больная. Порочная. Выродок.
Вот кем она стала бы для дедушки — и не только для него. Очередным результатом древнего проклятия. Очередным напоминанием.
Уна слышала, что со дня падения Ти'арга ни один ребёнок, рождённый в нём или в Альсунге, не уехал в Долину Отражений. А если учесть политику наместника, который всеми силами стремится ублажить Ледяной Чертог и не навлечь на наместничество гнев королей… Звучит весьма правдоподобно. Скорее всего, пару поколений спустя магия в Ти'арге вымрет, как в Альсунге. Останется страшной сказкой.
Ведь Дорелия — враг. По вине королевства со львом на знамёнах погибло столько их воинов… А эти Отражения, помогающие всем и никому, с одинаковыми дымчатыми глазами и заколдованными зеркалами? А западный материк, почему-то заново открывшийся несколько лет назад — тот, о котором ходят жуткие слухи, на котором совсем не селятся люди? А драконья чешуя и искусно сделанные луки, которые привозят оттуда ушлые миншийские купцы — луки и стрелы, не знающие промаха, сделанные (как говорят) настоящими кентаврами?…
Неудивительно, что год от года ненависть к магии в Ти'арге лишь крепнет. Судя по профессору Белми, даже учёные из знаменитой Академии начинают ею проникаться.
А судя по самой Уне — есть и те, кто прячет свой Дар, те, кого он медленно убивает… Уна боялась раскрыть правду. Она никогда не считала себя трусихой, и собственный страх вызывал у неё отвращение. Но она уже свыклась с ним: с четырнадцати лет жила, прячась в тенях, увязая во лжи. Она была бы счастлива забыть о своём Даре, если бы только он дал ей покой; но он не давал. Магия терзала её, горела в крови, властно требуя выхода. И Уна поняла, что полностью игнорировать её не получится — пусть даже она не осмелится выйти на свет и стать изгоем в своём же доме.
Она попыталась учиться Дару сама, по тем бессвязным обрывкам, что нашла в библиотеке Кинбралана; но вскоре осознала, что терпит поражение. Потрёпанные руководства по магии, схемы с пентаграммами, варианты заклятий, полустёртые изображения талисманов и свитки с рецептами простеньких зелий — вот и всё, что у неё было. Всё это осталось от тех же злосчастных предков (непонятно, почему дедушка не перерыл библиотеку и не сжёг «проклятую писанину»…); чтобы разобраться, требовались знания и навыки, которых у Уны не было. Гигантский объём знаний и навыков. У неё не получалось направить свою волю в нужное русло, «подогнать» её под ритм мира вокруг — ритм огня или льда, фаз луны, птичьих косточек и частей растений… Оказалось — необходима уйма усилий, просто чтобы зажечь силой мысли свечу или сделать крошечное колечко невидимым.