Берендей, он же Касатонов Мечислав Дмитриевич, не только являлся владельцем кабака «Берлога», но и был старшиной топинской артели шатунов.
Трактир действительно внешне напоминал берлогу. Сруб, собранный из потемневших от времени бревен, словно под собственным весом ушел в землю по самые окна.
Внутри тоже все было более чем основательно – от трактирных столов до похожей на мини-форт барной стойки в противоположном от входа конце зала. Это сооружение впечатляло бы размерами, не стой за ним совсем уж монументальный человечище.
В кабаке хорошо освещен был только участок возле стойки, так что мы вынырнули из полумрака эдаким нежданчиком для хозяина, отчего он сморщился, словно лимон разжевал.
Заросший черной бородой и не по годам пышной шевелюрой шатун недовольно спросил:
– Пошто тревожите честных людей, ваше благородие?
– Ох, Берендей, кабы честных, – вздохнул я, облокотившись на стойку.
Барных стульев здесь отродясь не водилось, так что пришлось постоять. Евсей тут же встал спиной ко мне, чтобы контролировать зал.
Когда мы проходили между столами, в полумраке заметили десятка два фигур, лишь слегка подсвеченных маленькими свечками. А порой компании вообще сидели в темноте и молча употребляли что-то из своих кружек. Шатуны вообще народ тихий – профессиональная деформация. Но это, конечно, если не напьются. Имел я с ними дело и в буйном виде, и в состоянии загнанной в угол крысы, когда шли по следу душегуба. Тогда я и узнал, что чувствуют матерые шатуны, слишком долго задержавшись в городе.
– Напраслину возводите. Нехорошо это, – притворно вздохнул Берендей.
– Так, Мечислав Дмитриевич, недосуг мне с тобой языками чесать. Уж больно дело серьезное.
Услышав от меня официальное обращение, шатун подобрался, и его лицо тут же затвердело.
– Мне нужно знать, где сейчас может быть шатун по прозвищу Колкий, – перешел я к главному вопросу.
– А мне плевать, что тебе нужно. Колкий шатун правильный, и сдавать его фараонам я не буду, – то ли на публику, то ли действительно вспылил Берендей.
В зале началось нездоровое шевеление. Мне очень хотелось обернуться, но нужно сохранять лицо, к тому же за спиной Евсей, а значит, можно не беспокоиться.
Что было тут же подтверждено охрипшим голосом казака:
– Ты уверен, паря, что сдюжишь? – спросил он у кого-то из самых активных защитников старшины.
И охрип Евсей не от волнения, а потому что провел частичную трансформацию. В принципе все это было чистым перформансом – шатуны знали, что меня трогать не стоит.
А вот я вполне мог поднять градус разговора. Берендей решил, что мне можно хамить, и это нельзя оставлять без реакции: