Чуть позже кто-то вспомнил об этом, теперь уж совсем мистическом указании сверху.
К тому времени части своих пушек крейсер всё же лишится. Рассчитывать на их возращение с оборонных рубежей не приходилось, но моряки предлагали армейцам замену с других кораблей – мелкие калибры, неуместные и по сути бесполезные на броненосцах, да и на крейсерах.
В гавани Порт-Артура корабли, словно букашки, облепили матросы, своими силами срезая марсы на «пересветах»17, снимая и передавая на берег 37-мм артиллерию и пулемёты, балластом возимые шаровые и самодвижущиеся мины (торпеды). Тем самым значительно облегчая корабли, и тут же наклёпывали лишний вес противоосколочными щитками к орудиям.
С заменой артиллерии и переделкой боевых рубок дело бы основательно замялось, если бы соответствующие (похожие) бумаги от императора не получил комендант порта контр-адмирал Григорович.
Совсем уж вольно перетасовывать орудия (с берега на корабли, с броненосцев на крейсера, в пользу усиления огневой мощи) не получалось. Но что-то получалось! И тот же «Баян» украсился дополнительными шестидюймовками.
Помимо всего прочего, усиливались подъёмные дуги на шести– и восьмидюймовых орудиях. И даже находилось время для ревизионной проверки развеса снарядов и заряда к ним.
Что касается сухопутного фронта – на некоторое время многочисленная мелкокалиберная артиллерия, вкупе с пулемётами, а также с частично снятыми мортирами с батареи на Золотой горе, задержали наступление японцев. Но к концу сентября обстановка была безрадостная. Крепость стояла уже у грани. Над гаванью и городом снова засвистели 120-миллиметровые снаряды японцев.
* * *
В отличие от Витгефта, который в осаждённом Порт-Артуре находился всё же в некоторой информационной блокаде, Дубасов, прибывший во Владивосток, имел пусть и кривоватую (через телеграф из Санкт-Петербурга), но весьма оперативную связь с Рожественским.
Заранее Владивосток тоже получил свои инструкции по переделке крейсеров. Но только с прибытием Дубасова, привёзшего с собой в том числе и восемьдесят рабочих с инженерами, а также кое-что из оборудования, наметились существенные сдвиги.
Моряки народ суеверный, но Дубасов не побоялся указать точную дату, к которой отряду крейсеров следует быть готовым к выходу в море, в расчёте на взаимодействие с Зиновием Петровичем.
Досадовало, что добрался он уж слишком поздно, когда Рожественский сообщил, что эскадра уже на подходе к Берингову проливу.
Зато Фёдор Васильевич имел при себе бумагу за подписью самого императора, дающую ему такие полномочия, что полетели шапки и клочья до залысин… и даже головы.