— О счастье мое! Если, рассматривая этот храм Любви без свечей, я был как в муках, что же станет с моей жизнью теперь, когда ты зажгла два своих светильника! О прекрасные очи, которые одним триумфальным пасом света заставили звезды играть в «прогоревший банк»![56] Вы, только вы пронзили это сердце; только вы, как свежее яичко, способны приложить к нему целебный пластырь![57] И ты, дивная моя целительница, сжалься над больным от любви, которого охватил жар, когда на смену ночной тьме явились лучи твоей красы! Коснись руками моей груди, потрогай пульс, пропиши мне рецепт! Но зачем я еще жду рецепта, душа моя? Приложи к моим губам пять примочек своим нежным ротиком! Не желаю иных растираний, кроме ласк твоей руки, ибо уверен, что только сердечный напиток твоей великолепной грации и корень этого «воловьего языка»[58] сделают меня совершенно свободным и здоровым!
Зардевшись, как огонь, фея отвечала на его слова:
— К чему столько похвал, господин принц! Я — раба твоя и, чтобы служить твоему царственному лицу, рада была бы ночной горшок за тобой выносить; и считаю большим счастьем, что из миртовой ветки, росшей в глиняной вазе, стала кроной лавра, приклонившейся к гостинице живого сердца, — сердца, исполненного такого величия и доблести!
От слов феи растаяв, будто сальная свеча, принц снова бросился обнять ее и запечатлеть ее послание поцелуем и поклялся ей, говоря:
— Вот мое слово: ты станешь моей женой, ты будешь госпожой моей державы, ты будешь владеть ключами от моего сердца, ибо руль жизни моей уже у тебя в руках.
И после этих и сотни других любезностей и ласк, восстав наконец от ложа, они проверили, в полном ли порядке кишки и желудок; и так делали в течение нескольких дней.
Но Фортуна, играющая несчастьями, разрушительница браков, всегда бросает свои шипы под ноги влюбленным. Словно противная собачонка, она всегда какает в минуту наивысших удовольствий Любви; и случилось так, что принца позвали на охоту, чтобы убить огромного лесного кабана, который опустошал поля той страны. Ради этого он был принужден расстаться с возлюбленной, а вместе с нею оставить и две трети своего сердца.
Но поскольку он любил ее больше жизни и видел, что красотой она затмевает всех иных красавиц, от его любви и от этой красоты произросло нечто иное — то, что есть буря в море радостей любви, дождь над бельем любовных ласк, сажа, падающая в сочное блюдо наслаждений тех, кто влюблен, — явилась та, о которой я сказал бы: как змея жалит и как червь точит; как желчь горчит и как лед холодит; та, из-за которой жизнь любящих всегда идет будто по канату, ум неспокоен, а сердце терзается подозрениями.