Спустя пару недель, даже некоторые участники дела у Соленого Озера уже были не совсем уверены в чисто материалистичной версии. Их же собственные воспоминания причудливо преломлялись, настаивая на том, что на время боя некто щедро наделил их отвагой и удачей. Да такой, о которой они даже не смели перед боем мечтать. Потерь не было, и это действительно было считать настоящим, высочайшей пробы чудом.
Битым моджахедам, поддерживать слухи было еще выгоднее, чем кому-либо. Ибо поддаться необоримому — не позор, а просто факт биографии. Это, собственно, и требовалось Берни, умело подливавшему маслица в информационный пожар.
Логика простая и старая как мир: от жутких слухов до полной потери способности к сопротивлению — дистанция тоньше волоса.
Теперь главным было — набрать темп и не останавливаясь, наращивать давление.
… Короткая очередь практически в упор разносит голову благообразного старца.
Только что он с напором и патетикой, достойной Картофельного Батьки, настаивал на том, что в селе действует законно сформированный отряд самообороны. Потому, дескать, ополчение обязано поделиться, и отдать бедным селянам сорок автоматов.
Пока ноги болезного еще подергиваются, аксакалам выдвигается встречное предложение:
— Сдадите сто. Срок — два часа.
Аксакалы впечатлены лицезрением разбросанных по земле мозгов и запахом, исходящим от мертвеца. Пытаясь сохранять достоинство, уходят.
Через сорок минут джигиты приносят ровно сто автоматов. Клейма на них в основном, южноевропейские, иногда попадаются изделия китайского производства. Советское оружие и патроны — редкость.
Тут же следуют неудобные вопросы:
— Откуда? Кто? Когда?
Затем подворья проверяются на предмет наличия зинданов. Стоит ли конкретизировать судьбу тех, в чьих домах их находят?
Экстренный полевой допрос подозрительных лиц. Далее — по стандартной процедуре. Куски обоссаного мяса, уже не способного даже шипеть, утилизируются.
Попутно собирается взрывающееся и стреляющее железо, которое уже никогда не пригодится его бывшим хозяевам.
Рутина. Но необходимая. Вернувшись, люди должны жить, не опасаясь удара в спину. Эти, которых сгребает бульдозер — не люди.
Никто не занимается оценкой происходящего в категориях мирного времени. Мораль проста: политика и дипломатия хороши для партнеров, держащих себя в неких рамках.
Для нелюдей, потерявших берега, набор инструментов воздействия несколько иной. Тотальный террор, это такая штука, … обоюдоострая.
* * *
Ополченцы — не политики. Простые люди, взявшие в руки оружие, чтобы вернуться домой. Соответственно, им нравились исключительно простые и эффективные решения.