— Теперь вряд ли. Николай писал, что дурных боле не будет. Оружие никто не сдаст.
— Поодиночке выдернут. Как после Отечественной самых прытких да убежденных дергали.
— Об этом тоже подумали. Некому дергать будет. Прежние дергальщики убежали, аж пыль за спиной. Новых туда не пустят.
— Так силой задавят. Войска введут.
— А ты подумала, из кого те войска состоят? Какие у тех солдатиков дома проблемы?
— Наймут.
— Вряд ли. Это тебе не в столице из танков пострелять. Там, говорят, доллары пачками танкистам лично министр раздавал. И то, не все соглашались. Да и сколько их было? Так, смех один.
И вот что еще: заявление об отказе от гражданства СССР не писал никто. А знаешь ли ты, что Русское Ополчение провозгласило своей целью возрождение Союза?
— Божечки, это получается, что люди остались гражданами Союза, а правят ими политики какой-то новой России, Украины и так далее? Так это незаконно выходит.
— Правильно понимаешь. Единственно законная власть сейчас — Реввоенсовет! Во всем бывшем Союзе — одна!
* * *
Сидя вечером у костра, разожженного просто для настроения, ополченцы обсуждали совсем другие вопросы.
Командир прав! — горячился худенький парень в еще не обмятом х/б. — Это не враги, это всего лишь противник. По большому счету, мы с ними — две стороны одного явления. Из них сделали палачей, нас вырастили как жертв.
А потом их на нас тупо натравили. Простейшая манипуляция на религиозном архетипе и вульгарной экономике. Ты же знаешь, столичный житель тратил на потребление в 17 раз больше, чем житель автономии.
— И что? Я тратил меньше вместе с ними, но резать никого не пошел! Ну скажи им, Семен!
— Так власть что сделала: дала родоплеменной верхушке слегка побезобразничать, предоставила в вожаки целого генерала. Абреки на Бентли кататься начали… А потом раз, и демонстративно отрешила главаря от власти и пообещала предметно разобраться с грехами каждого. Тряпкоголовым нечего терять, понимаешь? Да и саудиты с денежками подсуетились. Проповедники, инструкторы, оружие для затравки. Не могло не полыхнуть.
Дальше по-разному могло повернуться. И вовсе плохо могло быть. Но вместо того, чтобы окончательно стать грязью, мы проснулись и будто наваждение какое с себя стряхнули.
— Еще скажи, что ты им благодарен, — тяжело вздохнув, саркастически ответил ему собеседник, дядька уже в годах и явно с опытом. Во всяком случае, форма Павле Ивановиче сидела с тем особым шиком, который отличает сверхсрочников от иных-прочих.
— Знаешь, Иваныч, больно такое говорить, но действительно благодарен. Кровавый урок вышел, жуткий, но по-другому, видать и не бывает. По-другому увидеть истинного врага — трусливого барана и пи@араса, что жил у любого из наших в голове, было не суждено.