Перспективы, при ближайшем рассмотрении, были вполне очевидными. Максимум через полгода Реввоенсовет станет в стране верховной властью и примется по одной возвращать бывшие республики. Это было очевидно и не вызывало сомнений.
Столь же очевидно было, что обкатанные сценарии Великой Французской Ревоюции и Великой Октябрьской Революции повторятся с незначительными поправками на местные условия.
Анекдоты о штурме Бастилии и Зимнего в любой момент готовы к пересказу с поправкой на местную специфику. Сколько во Франции вылезло претендентов на памятный знак для участников штурма Бастилии? Несколько тысяч. А сколько человек рассказывало о своем участии в отчаянном штурме Зимнего и ведрах пролитой крови? Еще больше! Из них, наверное, с легкостью можно было бы сформировать полнокровную дивизию.
— Если не корпус, — проворчал внутренний скептик.
— Ложь и легенды, выпячивающие роль одних и преуменьшающие — других? Да уже, причем, сколько угодно! — раздраженно отмечал Виктор, просматривая прессу.
— И дальше будет еще больше, — каждый раз уныло констатировал вечный внутренний оппонент. — Ты же знаешь, много раз говорилось: революции пожирают своих детей.
Сначала потому, что самыми активными были те, кто умеет только разрушать. И закономерно настает момент, когда пыл их надо несколько поумерить. А они — не хотят! Они — яркие, веселые, смелые люди. У них много сторонников. Таких же любителей бесконтрольного насилия и абсолютной власти над чужой жизнью, которые рано или поздно срываются с катушек. И всех этих веселых и храбрых людей приходится зачищать, ибо они просто мешают жить всем остальным. Короче говоря, первыми в распыл пойдут самые «пламенные». Что будет потом, тоже понимаешь?
— Да как не понимать, — скривился, словно от горького, Виктор. — Читано, писано. «Веселые люди, смелые люди, вспарывающие друг другу животы в смертельной схватке за обладание пулеметом».
— Ага, — согласился внутренний скептик. — После твоей, «безусловно насильственной смерти». И, как в старые времена, в ход пойдет все: «стрела, свистнувшая из-за портьеры», стилет под пятое ребро, яд в чаше вина, поданной лучшим другом. Если ты, Витя, от всего этого увернешься, то непременно станешь параноиком. Вот и выходит, что Большой Террор — прямо таки непременная принадлежность любой серьезной Революции. И погрязшая во взяточничестве и казнокрадстве Директория в конце. Как закономерный итог.
Осознание, что плодами Революции, как всегда, воспользуются шакалы, бесило не на шутку. Как и то, что из классического сюжета просматривались исключительно классические, многократно обкатанные историей выходы.