И невозможное было сделано. Семью днями позже, начальник штаба полковник Петров, срочно прибыл в развернутый на базе бывшего сборного пункта райвоенкомата лагерь ополчения. На языке у товарища Петрова вертелись десятки неприятных вопросов, которые он намеревался задать лейтенанту Вояру. Полковник был раздражен и взвинчен.
Петрова не радовала выучка крепких мужиков средних лет, отдающих честь, в соответствии с Уставом, заранее переходя на строевой шаг. Раздражало разнообразие усов, бород и причесок. Глаз отказывался отдыхать на аккуратно отсыпанных битым кирпичом дорожках и приведенных в идеальный порядок казарм времен царя Николая.
Причина была проста. Петров просто не понимал, как ему следует теперь относиться к лейтенанту, командующему … всем этим. Слово «сборы» уже никак не подходило. Крамольное определение «народное ополчение» язык выговорить отказывался категорически. Хотя бы потому, что виденное мало походило на ополчение, как его обычно представляют.
Извлеченные Вояром неизвестно откуда, дядечки пенсионного возраста за считанные дни сбили из аморфной массы добровольцев нечто очень напоминающее слаженное, обкатанное подразделение регулярной армии. В других обстоятельствах это было удивительно, но полковник понимал, что секрет успеха прост: все вступившие в это формирование имели крайне высокую мотивацию.
Им было за что драться и мстить. Они твердо знали, кого и за что собираются уничтожить. Лейтенанта, давшего шанс отмщения, опустившие от отчаяния руки, потерявшие все мужчины, чуть не боготворили и готовы были идти за ним хоть до Москвы.
Мятеж, как его ни называй, проглотил первую порцию топлива и начал распространяться во всех направлениях. Полковник уже слышал о том, что Воронов приступает к формированию Интербригады — в век Сети информация распространяется со скоростью лесного пожара.
— Недели не прошло, — думал полковник, — А тут уже и югославы, и немцы, и греки, и кого только нет. И Вояра, с легкой руки английского репортера Берни, потихоньку именуют Команданте.
Петров знал, что обустраиваться ополчению помогал чуть ли не весь райцентр, но действительность превзошла ожидания.
— Даже занавески на окна женщины им принесли, — с раздражением подумал полковник, мазнув взглядом по пахнущим свежей краской окнам.
Скрипя сапогами по свежей кирпичной крошке, Петров подводил промежуточные итоги развязанной Вояром войны. Как застарелая зубная боль, раздражало то, что все началось с его, Петрова, благословения. Что задний ход дать уже невозможно. Как, впрочем, и контролировать происходящее. Бесила полная индифферентность генерала, который будто бы не желал ничего знать о художествах подчиненного.