-- Сами отделались, господин капитан, а мне своего неспокойного пассажира на шею навязали.
-- Я уверен, что если Тольский и здесь забунтует, то вы сумеете унять его. Не давайте ему воли, постарайтесь исправить, и тем заслужите расположение начальства... А я, со своей стороны, за вас похлопочу: словцо доброе замолвлю кому следует.
-- Премного обяжете, Иван Иванович: я только что хотел просить вас похлопотать, чтобы меня отсюда перевели и дали какую-нибудь другую службу.
-- Что же, можно... Видно, соскучились по родной сторонушке?
-- Я-то ничего, мне все равно, где бы ни служить, а вот жена сильно скучает здесь.
-- Понятно, вашей жене не весело; женщина она молодая, красивая, ей нужно общество, а у вас его нет...
-- Какое здесь общество... Индейцы да дикари... Так уж, пожалуйста, Иван Иванович, похлопочите о переводе! Я же со своей стороны приложу все старания к исправлению Тольского.
Еще долго беседовали за бутылкой хорошего вина капитан Львов и губернатор Бубнов. Наконец капитан ушел, а вскоре снялся с якоря и "Витязь". Тольский остался в чужом краю. Однако он и тут не потерялся, а быстро сумел создать себе приличное положение, использовав для этого свое умение ухаживать за дамами.
Жена губернатора Аляски, Федосья Дмитриевна, была красивой молодой женщиной; Семен Ильич был почти на тридцать лет старше ее: ему было уже под шестьдесят, а ей всего тридцать. Бубнов до своего назначения губернатором жил старым холостяком и женился только за несколько недель до переезда на Аляску.
Федосья Дмитриевна -- дочь бедного чиновника -- обрадовалась, когда за нее посватался Бубнов: она была бесприданницей и потому не выбирала женихов; притом же ее отец-чиновник сильно пил и во хмелю был буен и драчлив. Плохо жилось красавице Фене с таким отцом; мать же ее, бессловесная раба, во всем покорялась воле своего пьяного мужа.
Подруги отсоветовали было Фене выходить за Семена Ильича, ссылаясь на неравенство лет. Но Феня не послушалась и связала свою судьбу со стариком Бубновым.
-- Хоть и стар мой жених, да зато губернатор, и я стану губернаторшей, -- с напускною веселостью говорила она, хотя хорошо сознавала, что Бубнов годится ей не в мужья, а в отцы и что она любить его не может.
-- Хорош губернатор!.. За тридевять земель в тридесятом царстве, -- возражали ей.
-- Что же, и там живут люди.
-- Какие люди!.. Дикари, людоеды; пожалуй, Феня, они тебя съедят...
Но людоеды не съели красивой губернаторши, а заел ее молодую жизнь старый муж. Крепко любил и ласкал старик Бубнов свою красавицу жену; но его ласки были постылы Федосье Дмитриевне. Хотела бы она пересилить себя и полюбить старого мужа, но не могла: не любовь, а отвращение внушал он ей.