-- Вы сами хорошо знаете, где она живет.
-- Как? -- удивился Тольский.
-- Она живет в моем доме, в котором и вы жили.
-- Я не понимаю вас, Викентий Михайлович. Я действительно жил в вашем доме в Москве, на Остоженке, но, кроме меня, там никого не было.
-- Вы, господин Тольский, помещались внизу, а в мезонине жила и, наверное, теперь живет моя жена.
-- Что вы говорите, Викентий Михайлович? В то время, когда я жил в Москве в вашем доме, в мезонине никого не было. Впрочем, как я уже сообщал вам, там поселилась какая-то непостижимая, таинственная женщина, наводившая невольный страх на ваших квартирантов, в том числе и на меня.
-- Эта таинственная женщина и была моя жена; она, вероятно, и пугала жильцов, выдавая себя за сверхъестественное существо, -- промолвил Смельцов.
-- Ваша жена! Вы меня все более и более удивляете!
И на самом деле, слова Викентия Михайловича не только удивили Тольского, но даже поразили его. Он никак не мог представить, что в мезонине жила жена Смельцова, а не сверхъестественное существо, наводившее страх и ужас на всех квартирантов.
-- Вы перестали бы удивляться, если бы узнали, что заставило мою жену вести такую замкнутую жизнь. Это наша с женой тайна, и проникнуть в нее никто не может, -- задумчиво произнес Викентий Михайлович. -- Вы мне сделаете большое одолжение, если поможете моей жене выбраться из Москвы.
-- А если ваша жена не захочет оставлять Москву?
-- Я напишу письмо и попрошу вас передать ей. Я напишу, чтобы она вам доверилась, и вы проводите ее из Москвы.
-- А куда должна она ехать?
-- Куда хочет; только, разумеется, не в ту местность, по которой пойдет Наполеон со своими полчищами.
-- Но неужели ему удастся взять Москву, так же как он взял некоторые другие столицы?
-- Едва ли... Москва -- сердце России, и Наполеона не допустят до этого священного города. О, это будет ужасно, если Москва попадет в руки ненасытных завоевателей! Итак, господин Тольский, вы завтра же выедете в Москву. Денег на расходы я вам дам, сколько хотите... Только поспешите! Наполеон быстро идет к Москве, и вам непременно надо опередить его...
-- Я выеду завтра, ранним утром.
-- Да, да... пожалуйста... Лошадей не жалейте, загоните одну тройку, берите другую, тратьте мои деньги не жалея, только своевременно предупредите жену об угрожающей опасности. Вместе с письмом к моей жене вы получите и письмо к графу Растопчину.
На другой день Тольский с неутомимым Кудряшом скакал на лихой ямщицкой тройке из Питера в Москву. Старик алеут не поехал в Москву, а остался в Петербурге у Смельцова.