-- Да разве что поймешь в таком шуме и гаме?
-- А я кое-что разобрал. Говорили, что наша старушка Москва скоро попадет под власть врагов.
-- Как так? А я вот слышал, что под Москвою будет сражение, и весь народ станет не на жизнь, а на смерть биться с неприятелем.
-- Ты говоришь -- народ... А где он, где народ?
-- Мне один старик сказывал, что все с оружием пошли к Трехгорной заставе, навстречу французам; туда, видишь, и архиерей для всеобщего молебна выехал, и граф Растопчин.
-- Может быть, не знаю... этого я не слыхал...
Некоторое время барин и его слуга молчали. Тольский шел, понуря голову.
Кудряшу надоело молчать, и он обратился к своему барину с таким вопросом:
-- Куда, сударь, мы идем?
-- Идем мы, Ванька, на старую квартиру... Помнишь, на Остоженке, в переулке.
-- Это в том доме, где нечистая сила живет?
-- Вот и идем мы, Ванька, ту нечистую силу спасать от угрожающей ей опасности попасть в плен к французам, -- с улыбкой произнес Тольский.
Кудряш широко раскрыл глаза от удивления: он ничего не знал о том поручении, которое дал Тольскому Викентий Михайлович Смельцов относительно своей молодой жены.
-- Погоди, Ванька, все узнаешь.
Тольский и Кудряш наконец подошли к тому дому на Остоженке, где они жили. Ворота по обыкновению были закрыты наглухо.
Надежда Васильевна и в минуту опасности не думала покидать свое жилище. Хотя дворецкий Иван Иванович и сторож Василий не раз предупреждали ее и советовали выехать из Москвы, чтобы не попасть в плен к французам, хотя об этом же ее просили стряпуха Фекла и горничная Лукерья, она не согласилась на это и категорически заявила:
-- Куда я поеду? Да и зачем?.. Я не боюсь французов. Если я в течение пяти лет сумела прятаться от здешнего дворецкого и сторожа, то смогу укрыться и от французов.
-- А если французы проклятые подожгут дом? Тогда как быть, барыня? -- возразила ей старая стряпуха. -- Ведь они, окаянные, прямехонько к Москве идут.
-- И пусть себе идут, а все же их в Москву не пустят. Впрочем, ты, Фекла, и ты, Луша, можете идти, куда хотите; я вас не держу.
Однако обе эти женщины не покинули своей госпожи: Фекле идти было некуда, а Лукерья была предана Надежде Васильевне и не хотела оставить ее одну в такое тяжелое время.
Надежда Васильевна не изменила своего порядка жизни и почти никуда не выходила. Единственным местом ее прогулок были двор и небольшой садик. От дворецкого и сторожа она теперь уже не пряталась и даже изредка заходила в домик дворецкого побеседовать с Иваном Ивановичем, а также со сторожем Василием.