Была еще глубокая ночь, когда крытый возок Тольского подъехал к воротам Джимковского. Кудряш соскочил с козел и принялся барабанить в ворота; на его стук послышались шаги по хрустевшему снегу и грубый голос спросил:
-- Кто стучит, что надо?
-- Свои, отпирай скорей! -- ответил Кудряш. -- Господин Тольский Федор Иванович изволил приехать к пану.
Ворота заскрипели и отворились. Возок въехал на обширный двор.
Тольский вышел из возка и спросил у сторожа:
-- Пан дома?
-- Дома, спит.
-- Так поди разбуди и скажи, что я приехал.
-- Слушаю!
Скоро на двор вышел Станислав Джимковский, еще не старый человек, с круглым бритым лицом и слащавой улыбкой.
-- А, вельможному пану мой привет! -- весело проговорил он, почтительно пожимая протянутую руку своего позднего гостя.
-- Слушай, Джимковский, у меня до тебя дело: мне надо на некоторое время припрятать у тебя одну молодую девушку.
-- Понимаю, пан, понимаю! Новая победа? Что же, можно; я и мой дом к вашим услугам.
-- У тебя мезонин пустует, да? -- отрывисто спросил у поляка Тольский. -- Ну так в одной из его комнат и запрешь ее на замок.
-- Как так запереть? Я что-то плохо понимаю ясновельможного пана!
-- Так слушай! Я влюбился в дочь одного майора, предлагал ей выйти за меня, но она не согласилась... Тогда я увез ее и хочу на время припрятать у тебя. Ты запрешь ее в мезонине, приставишь для услуг какую-нибудь девку или бабу, будешь хорошо кормить и поить; но из мезонина она не должна делать ни шагу... Ты понимаешь меня?
-- Понимаю, вельможный пан, все понимаю.
-- Кроме той бабы, которую ты приставишь, ее никто не должен видеть. Повторяю, она должна безвыходно находиться в той горнице, в которую мы ее посадим. За нее ты ответишь мне головой. Ну, веди нас в мезонин! -- Тольский, проговорив эти слова, подошел к возку, отворил дверцу и обратился к Насте: -- Мы приехали, выходите.
Молодая девушка послушно вышла из возка и направилась к дому. Они вошли в просторные сени, из которых вела лестница в мезонин. Джимковский вышел навстречу со свечой в руках.
-- Рад гостям от сердца, -- слащаво проговорил он и направился по лестнице в мезонин; Тольский и Настя последовали за ним.
В мезонине было три комнаты, довольно чистые и прилично обставленные; одна из них была отведена для Настя. Эта комната была довольно обширная, в два окна; в ней стояли кровать под шелковым пологом, диван, стол с несколькими стульями; две-три картины в золоченых рамах заканчивали украшение комнаты, которая теперь служила тюрьмой для молодой девушки.