— А больше они не спрашивали, и странные взгляды прекратились. Когда они поверили, стали очень приятными людьми. Даже портниху привели. Она сказала, к вечеру всё сошьёт. А пока мне это дали, — он повёл плечом, — я не мог ждать до вечера. Я бы к тебе в чём угодно пошёл, хоть вовсе без одежды! — он рассмеялся: — Представь зрелище! Там полон дом девушек, все ужасно милые… только они считают, что я куда хуже себя чувствую, чем на самом деле. Носятся со мной, будто с младенцем. Постоянно еду предлагают, смотрят тревожно и говорят вкрадчиво — как раненого зверька подзывают. Но, наверно, это обычно для женщин, быть заботливыми и нежными…
Вил закрыл глаза. Конечно, дело не в болезни и не в заботливости, свойственной женской природе, а в словечке «рыцарь». А милые услужливые девушки просто-напросто его боятся. Хотя кто-то из них наверняка не прочь затащить красивого юношу из Ордена на сеновал: многие женщины не отказались бы жить в роскоши, воспитывая в Замке ребёночка Рыцаря!
Но Энтису он ничего объяснять не будет.
— Спокойных снов, — тихо сказал Энтис, вставая. — Так нас спасло чудо? Ты и был этим чудом, Вил.
Он был уверен, что друг спал и не слышал его слов, иначе не решился бы их произнести. Он ушёл, а Вил с головой спрятался под одеяло и расплакался: ему казалось, у него рвётся сердце. Ему казалось… он отдал бы жизнь, всю сразу или по кусочкам, за жизнь Энтиса Крис-Талена. И даже за одну улыбку…
Его мир обратился в череду снов, пробуждений, когда его кормили, поили и жалели, и призрачных голосов: спи, спи, спи. Уходи, убегай в сон, мальчик, тебе нечего делать в Сумрачном мире. Сумрак убьёт тебя, дитя Чар, оставь его, спи, спи… Иногда он пытался понять, почему не может жить, как все люди: вставать с постели, ходить, что-то делать — он умел это совсем недавно! Но теперь он мог только лежать. И пить. И немножко есть. И видеть сны.
Энтис, которому хватило дня, чтобы прийти в себя, вяло слонялся по деревне, нервируя жителей и огорчая молоденьких девушек полным отсутствием интереса к их попыткам завязать знакомство. Ему было не до ухаживаний: он слишком тревожился за Вила. Он охотно переселился бы в дом к Морите и её мужу Эвину, чтоб быть рядом с другом всё время; но побоялся обидеть заботливую хозяйку, сбежав под другую крышу. А потом, новый гость потребует внимания Мориты — значит, отнимет её внимание у Вила. Хороша дружеская услуга! И он остался у Лейны, рассудив, что если Вила лечит Морита, а не Энтис Крис-Тален, то лучше ему не вертеться целыми днями у неё под ногами. Тем более, созерцание больного друга никакого облегчения ему не приносит, одну лишь боль, да и по Вилу незаметно, чтобы визиты очень его радовали. Но чем бы он ни пытался заняться, куда бы ни направился, рано или поздно обнаруживал себя у дверей дома, где был его друг. Тот, кто ради него превратил три дня своей жизни в сплошное страдание и так близко подошёл к грани меж Сумраком и Мерцаньем… и ещё мог умереть.